Чем больше Кира наблюдал за Изаей, тем больше его внимание поглощалось и притигивалось собеседником. Постепенно все постороннее, от звука шагов за дверью до собственных привычных лишних мыслей, отходило на второй план. В повадках Орихары было что-то особенное, отличительное, Кира не мог точно подобрать этому определения, но движения походили на ленивую, но грациозную игру какого-нибудь представителя семейства кошачьих.
- Если честно, я слышал не так уж много, - произнес парень, чуть помедлив, когда Изая спросил про слухи. Он сидел, все еще откинувшись на спинку дивана, словно взгляд собеседника припечатывал к месту, но в то же время сам не отводил от него глаз, в которых постепенно разгорались интерес и любопытство, и с каждой минутой становилось все меньше неловкого оцепенения. - Первым и самым распространенным было то, что ты – человек, знающий все обо всех, вторым – что просто так с тобой лучше не связываться, - добавил Кира. – Очевидно, под «просто так» имелся в виду несерьезный повод… впрочем, не знаю. Мне почему-то кажется, что такие разговоры за твоей спиной – самый частый вариант: в них мало конкретики, только общее впечатление, - он говорил не с вопросительной интонацией, но был не против продолжить эту тему, внимательно наблюдая, как отреагирует Изая на слухи. Те и правда были банальны, никаких тайн Кира не знал, но ему было бы интересно узнать подробнее хоть что-то.
Касательно своего имени – стыдно признаться, но Кира не придавал ему такого значения, чтобы искать и расшифровывать символику или хотя бы задумываться о причинах своего выбора. Наверное, важнее было не само имя, а то, кому он так назывался. Он улыбнулся, на мгновение опустив глаза на свою чашку кофе. Возможно, раньше ему это просто не приходило в голову, но сейчас он задумался – Кира или Содзабуро Кано являлся настоящим, и кто из них был вторым?.. Парень привык оперировать понятием «я настоящий»… Впрочем, еще более интересно было то, что Изая привел в пример в пояснение темы имен. Он был тем, о ком говорили, перевирая факты, и то, что он сам мог сказать о себе, было ценной правдой в куче информационного сора, к которому сам Кира не очень-то умел прислушиваться и отсеивать важное. Кроме того – Киру всегда тянуло к личностям, с которыми он ассоциировал иную жизнь – полную интересных событий, приключений, порой опасностей. Кира начинал замечать, что невольно копирует эмоции собеседника – усмешка Изаи заставила его улыбнуться. Приятно было понимать, что это не дежурная улыбка-маска, а настоящий контакт с человеком, который ему интересен.
- Я еще первый раз услышав твое имя подумал, что оно… странное, - он на секунду задумался и конкретизировал. – Необычное. Пророк… Родители выбрали сходство с Исайей потому что сами связаны с религией?.. Или подумали, что такая символика будет благоприятной? В смысле, - тут же пояснил он, - говорят же: как корабль назовешь, так он и поплывет.
По его впечатлению Изаю трудно было назвать именно пророком, если соотносить, насколько пророческим оказалось имя. Но звучало его пояснение любопытно.
- Я сам не слишком глубоко задумывался, когда выбирал себе ник в чате, - Кира наконец поднес к губам чашку и сделал глоток кофе, от одного аромата которого почувствовал, как легкая усталость (скорее – остатки эмоциональной вымотанности после недавнего приключения) окончательно его оставляют. – Он понравился мне по звучанию. Имя Кира я счел… красивым, - тоже усмехнулся он. – А насчет второй личности – у меня такое чувство, что она как раз была первой, - он поставил чашку обратно на стол, задумчиво обводя пальцами по кромке. – Я имею в виду… она не носит масок.
«Ну и куда тебя понесло?» - мысленно усмехнулся он. Но не больше. Не было обычного «ну зачем ты, кому это надо, кому интересно».

Судя по реакции, упомянутые Кирой слухи Изая счел совсем не скучными и не повседневными, во всяком случае если даже и вторыми – ему это нравилось. Его улыбка в ответ на такое в иных обстоятельствах (впрочем, скорее всего и от иного человека) могла бы насторожить Киру, привыкшего быть осторожным с теми, кто любил казаться круче и опаснее, чем есть. Но тут все было немного иначе – Изая не хотел казаться, а явно был тем, кого просто радует адекватная оценка его личности.
Кира, у которого первая волна неуверенности постепенно сошла на нет, все же пока не мог понять, как относится к собеседнику. Единственное, что он знал – ему интересен и разговор, и сам Изая. Наверное, словом «интерес» наиболее точно можно было охарактеризовать его отношение к нему. Кира не опасался вслед за слухами, но и не тонул в первом впечатлении (а первым, как он помнил, была задумчиво-мечтательная пауза).
- О, чтобы ждать от ребенка такого, а не просто назвать именем из библейской притчи – надо быть о-очень преданными фанатиками, - чуть задумчиво произнес парень. – Но это и правда… любопытно. Необычно. Хотя тут два варианта, либо его рождение и правда будет чем-то сверхъестественным и он оправдает их надежды, - он чуть помедлил и грустно улыбнулся. – Либо нет, и тогда ему будет нелегко.
Впрочем, про «нелегко» - это касалось любых ожиданий родителей, которые заранее планировали судьбу детей, приписывая им дарования и таланты на свой вкус, а потом разочаровывались потому, что дети оказывались «хуже» их планов.
- Хорошо, что это кажется не твой случай, - вспомнив первую часть ответа Изаи, добавил Кира. И правда же… Если конечно вместо пророка его родители не хотели видеть его, допустим, продолжателем семейного дела, которым Изая не стал, выбрав профессию, обеспечивающую ему славу человека полезного, но опасного.
В отличии от Орихары, Кира не считал своих родителей скучными. Может, его запросы были скромнее. Но в особенности мать он видел личностью яркой, сочетающей в себе большое количество талантов, одним из которых являлся талант жить – так, как ни его отец, ни, наверное, он сам не мог. Рисковать пробовать себя во многом (куда большем, чем Кира), посещать разные места. Возможно, он ей просто завидовал, эта мысль порой посещала блондинистую голову. А от зависти Кира предпочитал отгораживаться неприятием… Он слушал рассказ Изаи о семье, который, по сути, являлся скорее не рассказом о чем-то конкретном из семейных архивов, а дополнением к теме имен.
- Значит, необычное имя в семье не только у тебя? – каким-то шестым чувством Кира уловил, что лезть с расспросами более конкретными пока не стоит. Впрочем, он всегда был осторожен, и чаще предпочитал промолчать там, где сомневался. Но все же вопрос так и напрашивался. А еще Кира начинал понимать, что как-то разговорился.
Насчет имени-рекламы Изая был абсолютно прав. Неважно, как тебя зовут, если то, что ты делаешь, важно для кого-то – имя запомнят. Кира улыбнулся на «консультанта», дослушивая до конца. Может это и странно, но самому ему никогда не приходилось сталкиваться с ситуациями, когда требовалась подобная помощь. Вот именно помощь, в этом Изая сделал важное уточнение. Парень помедлил, опустив глаза к своей чашке и все чуть улыбаясь. Изая закончил фразу так, что далее так и напрашивался какой-то веский комментарий или вопрос от Киры.
- Я порой слышу от знакомых, что кто-то прибегал к твоей помощи, - произнес парень, заметив, что голос снова звучит как-то уж очень привычно осторожно, и поднял взгляд на Изаю. – Признаться, никогда раньше не искал ее у людей, которые на этом специализируются, - уже более твердо добавил он. – И не пытался их найти. Но наверное это не так уж сложно?.. – он чуть вскинул брови, глядя на Изаю. Знакомых у Киры было порядочно, но теперь он и правда не имел понятия и не помнил, кто имел дело с Орихарой и через кого в случае необходимости можно на того выйти.
Пусть даже Изая и не испытывал сам того, о чем говорил касательно второго я», но Кире это все показалось чем-то родным и знакомым. Он смотрел куда-то в сторону, вертя чашку в руках, и не присматриваясь могло показаться, что думает о своем. Но потом перевел взгляд на Изаю.
- Да нет, я не против ответить, - улыбнулся Кира, и ненадолго задумался, делая еще пару глотков кофе. – Мне кажется она изначально отличалась как раз тем, что ты назвал: когда тебя никто не видит, можно быть свободнее, говорить то, за что не сочтут странным, а если и сочтут – организовать новый чат легче, чем сменить друзей и работу. В жизни я часто стараюсь быть таким, каким меня хотят видеть. То есть, почти все хотят, - добавил он. – А там… мне все равно, что обо мне подумают. Наверное, - Кира чуть помедлил, - мне тоже когда-то не хватило смелости быть собой. Говорить что думаю, высказывать свое мнение. Там я стараюсь не вестись, не идти на поводу. В реальности это получается куда реже...

Догадайся Кира хоть не капельку и хоть приблизительно о том, что может олицетворять то, во что Изая безответно влюблен – у него, наверное, немного закружилась бы голова. Да что уж там – не немного. Как ни крути, новый знакомый с именем, бывшем на слуху, и определенной славой (хотя, скорее уж – репутацией), вызывал у него много эмоций, одной из которых была несомненная симпатия. Не только и не столько по тому самому первому впечатлению, сколько уже сейчас, пообщавшись с ним, к его личности в целом. Спроси его кто-нибудь потом, стоит ли на его взгляд Изаю опасаться, он бы наверное ответил – вам, может, и стоит, но мне приятнее этого не делать. И не бойся Кира на подсознательном уровне сказать или сделать что-то не так – ему и в разговоре было бы легче. Но чаще всего он не мог похвастаться такой легкостью и непосредственностью, потому возможно трудно было понять со стороны, что под робостью, привычкой думать и укорененной сдержанностью скрывается желание продолжить и разговор в частности, и это знакомство в целом.
Парень поднял взгляд на Изаю, когда тот спросил про разочарование, и задержал так на несколько секунд, прежде чем ответить. Ему не хотелось жаловаться, потому что в последнее время он, кажется, начинал верить родительскому мнению, что все делает не так и им же делает хуже. Это было как-то… странно. Кира даже пошутил на каком-то сайте, что кажется начинает взрослеть и может быть к сорока годам станет совершеннолетним. Впрочем, сейчас взрослеть ему уже перехотелось.
- Да, - честно ответил он. – Впрочем, на мой взгляд мои родители были чуть непоследовательны, - он еще секунду помедлил, но желание говорить победило тревожную сигнализацию «ты же не в чате, а в реальности». – Основная их претензия – к моему отношению к ним… Но сейчас я, кажется, начинаю понимать, что развалив семью на моих глазах или видя меня раз в месяц как-то нелогично потом удивляться, что я не рвусь организовывать общие семейные праздники. Они в разводе, - пояснил он, подумав, что не очень понятно с его слов, о каком развале семьи речь. – Да и к тому, чем я по жизни занимаюсь, у них нет особого доверия и радости по этому поводу, - усмехнулся он. – Как ни странно, свою маму я всегда считал человеком ярким и незаурядным, но даже она считает, что мне самое место – просидеть всю жизнь в офисе на стабильной скучной работе. Я просто уже выбрал не это, и не могу понять, она больше боится что я споткнусь и разочаруюсь – или хочет этого. Впрочем, - Кира вздохнул, как-то даже облегченно, понимая, что угрызений совести за свою разговорчивость совсем не чувствует, - есть способ жить с ними в мире и согласии. Просто не жить вместе и видеться столько раз, чтоб это не делало встречи рутиной.
Кира улыбнулся, немного грустно, но при этом грусти не чувствуя. Кажется, момент с «быть собой» и в реальности чуть удавался… Хоть и, прямо скажем, нелегко. Вообщем-то если подумать головой – он выбрал странную кандидатуру для откровений, но ведь в конце концов Изая начал это первым, что было приятно – Кире одновременно хотелось и говорить о себе (правда получалось это чуть хуже), и узнавать что-то о нем.
Когда Изая между строк заметил, что при желании его реально отыскать и воспользоваться его услугами, Кира подумал, что встреча с Шизуо была вполне достойной платой за такое знакомство. Лично для него – еще и не такой уж серьезной.
- Согласен, - кивнул он на последние слова информатора. – Думаю, даже я справлюсь, если приспичит, - он снова поднес чашку к губам, глянув на Изаю поверх нее. Потом подумал, что так скоро начнет строить ему глазки, и просто осушил чашку, в которой оставалось совсем немного кофе, но на стол ставить пока не стал. Ему было приятнее, когда руки были заняты чем-то, что можно повертеть и порассматривать в паузах между словами.
Слушая, что говорит Изая про искусство быть собой, при том не завися от чужих ожиданий, Кира поначалу снова почти скопировал его улыбку – она была заразительной, несмотря на то, что охарактеризовал бы он ее скорее как лисью, которых по жизни опасался. Но Изае это невероятно шло. Под конец речи Изаи он усмехнулся, прикрыв глаза и кивком головы убрав падавшие на лоб пряди косой челки.
- Это, кажется, был голос здравого смысла и совести, - произнес он, и хоть сам улыбался, говорил вполне серьезно. – Тут я тоже согласен, полностью, всегда оглядываясь на то, что о тебе подумают и что бы ты хотел, чтобы подумали, можно свихнуться. А ведь скорее всего большее, что мы можем дать тому, кто от нас чего-то ждет – это себя-настоящего.
Кира чуть задумался.
- Знаешь, - произнес он, - один мой старый друг как-то сказал мне, что если в ответ на чьи-то слова ты начинаешь со слов «да, но» или хотя бы «да, наверное» - значит, они до тебя не дошли. То есть, ты понял, но ищешь лазейку – как сказать, что это не твое. Но вот тут, - он рассмеялся, - я кажется хочу сказать только «да».

Кира сидел, машинально настукивая тремя пальцами какой-то только его подсознанию ведомый ритм по чашке в своих руках и наблюдая за всеми переменами в выражении лица Изаи. Порой, когда он общался с людьми, ему начинало казаться, что он им неинтересен, и такие моменты были ему не слишком приятны. Но он умел ловить человеческие эмоции, и ощущал сейчас, что со стороны Изаи они не наигранные. Это подкупало. Да и зачем тому говорить о том, что ему не интересно – кажется, он не такой человек. Его «не смогу понять» относилось скорее не именно к непониманию, о чем Кира говорил. Разумом понять ситуацию было можно. Скорее, его положение было не настолько знакомо Изае, и возможно было куда легче. Выслушав его, Кира мог с уверенностью сказать, что легче. Потому что его война с родителями за собственную независимость не вызывала у него странного чувства некоторой пустоты – от них всегда чувствовалась отдача, чаще всего чрезмерная. Пустым был он сам, на его взгляд. А вот попытки играть в семейную жизнь по праздникам, находясь большую часть жизни далеко от любимых… и любимых ли? Кира понимал, что не любить детей, наверное, невозможно. Но когда якобы ради семьи постоянно пребываешь черт знает где и присылаешь чеки и подарки чаще, чем сам обнимаешь близких… это печально. И его положение исправить куда легче, чем то, о чем сейчас говорил Изая.
Взгляд молодого человека ненадолго замер на лице собеседника, после чего Кира задумчиво произнес, переведя взгляд на свои руки:
- Наверное, даже большую, чем гиперопека. Конечно идеал это золотая середина, но… - Кира поднял глаза на Изаю. «Но это тоже не семья. Куда менее семья, чем моя…» Конечно, он не произнесет этого вслух. Просто потому что. Изая сам знает кучу нюансов и сам понимает, так это, или нет. - Полагаю, они думают, что делают для семьи больше, обеспечивая ее... Я не знаю всех фактов, но хочется верить, что их мнение может поменяться...
От его надежды Изае вряд ли будет какой-то толк, но Кира чувствовал, что хотя бы таким нелепым образом должен сказать, что ему жаль, что так получается. Какое ему дело? А зачем он вообще разоткровенничался? Кажется, ответы на эти вопросы должны быть похожими.
- Наверное, я в свою очередь вряд ли могу почувствовать, какого это, когда семья ощутимой своей частью всегда где-то в отъезде, - продолжил он (раз уж язык развязался). – Хотя, лет до тринадцати я порой редко видел маму. Когда я вырос до сознательного возраста, она тоже стала работать преимущественно за границей и ее приезды были как… праздники, - Кира произнес это слово невесело, но потом постарался улыбнуться. – Но зато был папа и еще много родни… - он немного помолчал. - Знаешь, - как-то грустно усмехнулся он, - я понимаю, когда думаю о своих и говорю о них, что в моих силах исправить положение. Не могу правда понять, будет ли это миром и покоем в общем, или только в их понимании.
"А по-правде - просто не хочу жертвовать своей жизнью ради покоя тех, кто не мог усмирить свой характер, чтобы дать мне спокойное и счастливое детство". Нет, детство Киры не было совсем уж несчастным. Но он помнил, что практически ни одно семейное торжество, общая задумка сходить в кино или в парк, поездка в гости к родственникам не заканчивалась иначе, чем раздражением родителей и его разочарованием. Пожалуй, именно разочарование было сильнее всего. Родителей в нем - и его в них.
- А сколько лет твоим сестрам? – уточнил Кира. Он не хотел расспрашивать подробности, хотя бы потому, что говорить об этом не то чтобы нарушение статуса секретности для такого человека, как Изая… но просто надо знать меру. Ему просто стало интересно, это нормально, но сколько говорить о своей семье незнакомому человеку каждый решает сам, и одно дело общие фразы (пусть и о важном), и совсем другое - конкретные факты. Наверняка девочки не совсем маленькие, раз родители смогли оставить их на кого-то (на Изаю? Он с ними живет?) и уезжать за границу надолго. А если они не совсем маленькие…
- У твоих сестер есть домашние животные? Они с ними вообще как, ладят? – спросил он немного неуверенно, но с интересом. И быстрее, чем успел подумать.

По мере того, как Изая излагал свои мысли, Кира ловил себя на том, что большинство из того, что тот говорил, он и сам прекрасно понимал. Только где-то в глубине души, и если и думал об этом иногда… то что? Считал, что это не про него, не для него? Боялся признать, что упущенные возможности и все, на что он подсознательно сваливает свои неудачи – его собственная заслуга? Когда информатор подался вперед, Кира невольно сделал то же самое. Он чувствовал себя сейчас марионеткой, которой не очень-то и стремятся управлять, но которая сама нашла себе кукловода – того, от кого довольно простые на вид истины он наконец принимает и признает. Много людей в его жизни говорили с ним о том, как правильно жить, но сами не являлись примером такой жизни. Как можно научить тому, чего не умеешь? Изая же казался… свободным. Человек, который по впечатлению Киры как паук держал ниточки паутины, опутывающей весь город, при этом ни от чего намертво не зависел – это впечатление было у него с самого начала. И все, что он говорил, было правдой… Никто никому ничего не должен. Человек должен кое-что лишь себе – он просто обязан жить счастливым. Какой смысл жить как-то еще?
Невольно вглядываясь в глаза собеседника, оказавшегося так близко, слыша его тихий голос, делающий весомым каждое слово и пробирающий до мурашек, Кира неожиданно почувствовал себя словно в ловушке. Он был уверен, что порвать с той повседневностью, которая ему не нужна, ему не хватит смелости и сил. Была ли это жалость к родителям? Отчасти. Но скорее по инерции, потому что родителей НУЖНО жалеть. В душе он считал так же, как и Изая. Привычное «я об этом подумаю» не спасало – в любом случае думать он будет о том же. Кира остался в том же положении, положив локти на стол, только взгляд задумчиво скользнул в сторону.
Изая, кажется, умел читать мысли. Именно на моменте «оставить это для размышления» Киру догнали слова вновь откинувшегося в кресле информатора. Парень поднял глаза, понимая, что ответить пока нечего. Может, дело не в родителях? То есть – не только в них?.. О чем еще он мечтал? Что так капитально упустил в жизни, пытаясь стать свободным, но так ничего и не добившись?
- У меня такое чувство сейчас, что ты для многих являешься катализатором перемен в жизни, - произнес он, и тут же попытался пояснить. – То есть я не имею в виду, что я никогда не задумывался над тем, насколько было бы правильнее рискнуть и… стать собой, что бы под этим не подразумевалось, порвать с чем-то, что тянет на дно, чем всю жизнь делать то, что вроде как надо, но надо не тебе. Просто сейчас это звучит иначе, - Кира понял, что запутался в пояснениях, и чуть рассмеялся. – ОТ ТЕБЯ это звучит иначе. Убедительно тут немного не то слово, скорее – правдиво.
Он некоторое время помолчал, забыв даже, что что-то там еще спрашивал. Признаться, от эффекта от слов Изаи он слегка растерялся.
- Порой правда трудно понять, что этот решающий шаг будет во благо, - добавил он. – Выйти из зоны комфорта, чтоб найти нечто большее… То есть как раз понять разумом можно, но все остальное бьет тревогу. Наверное это стандартная для человека вещь – стремиться сидеть на месте и не рисковать. Инстинкт самосохранения…
Он сам еще не решил, какой поворот сделает и сделает ли его жизнь после этого знакомства. И становилось неприятно за свою трусость. Но это состояние было лучше, чем его привычное будничное течение жизни. И еще, черт побери, его так и тянуло снова поймать взгляд Изаи. И снова, и снова…

«Не только…» - почему-то подумал Кира, стоило Изае сказать, почему его слова звучат правдиво и убедительно. То, что замечал в его взгляде Орихара, до поры шло для Киры фоном – он был заинтересован, но не акцентировал внимание на том, насколько. Насмешливый тон и весь облик Изаи, когда он говорил, когда смотрел на Киру, когда улыбался – все это порождало в душе парня какое-то странное смешанное с нетерпением возбуждение, состояние, похожее на то, что инстинктивно ощущаешь перед какими-то приятными событиями в жизни, или перед увлекательной дорогой навстречу чему-то, чего давно ждал. Состояние готовности рвануть в это чувство, отпустив тормоза. Не сиди Кира перед Изаей, он нашел бы этому куда более логичное наименование. Но пока он слушал и слышал его – внимание занимали слова и суть разговора, а не то, насколько перехватывает дух от улыбки Изаи…
Когда Орихара замер, словно задумавшись или на чем-то очень сосредоточившись, Кира в свою очередь попытался представить, что есть зона комфорта для него. То, что он имеет сейчас? Вряд ли. Может быть, смысла рвать с прошлым насовсем и нет. Но то, что его постоянно тянуло рвануть куда-нибудь подальше от него, говорило о том, что наверняка не лишним станет сделать это – пусть даже на время. В Токио повсюду были растянуты, словно паутина, связующие нити – он и семья, он и прежняя работа, он и былые связи, от которых часто болела голова и хотелось свернуть за угол при виде знакомых. Кира сам забыл, когда именно он запутался в них и с чего это началось. Попытка стать самостоятельным привела к тому, что он нахватал столько лишнего груза себе в душу, что теперь не был уверен, чего хочет. Кто-то мог отпустить это прямо с места, не выходя из дома, забыть, перечеркнуть. Но он понимал, что ему, наверное, не хватало не этого. Та свобода, о которой он мечтал, должна была начаться с одиночества. К чему она придет – время покажет, но быть пауком, путающимся в собственном доме и одновременно способе получать добычу и контактировать с миром – выглядит как-то жалко. Впрочем, это были лишь отголоски мыслей, промелькнувших в голове в ответ на сочетание «зона комфорта». Забавно, это сработало только когда эти слова произнес чужой голос… Его голос.
Кира поднял взгляд на Изаю, когда тот заговорил, и выражение его лица постепенно менялось – стала заметной морщинка на лбу, появлявшаяся, когда он хмурился, и взгляд стал серьезным… впрочем, от этого не менее нацеленно внимательным и ловящим любую эмоцию собеседника. То, что говорил Изая, навевало мысли о том, как могут закончиться все противоречия...
- Если честно, слыша такое я понимаю, что у меня либо иная зона комфорта, любо я жду честности от других людей, - произнес он, и снова постфактум осознал, что говорит не слишком понятно. – Я имею в виду, - ничуть не торопливо, спокойно и даже медленно, обдуманно, продолжил он, задумчиво переведя взгляд куда-то в сторону, - что если бы мои родители лгали друг другу – это не было бы для меня поводом прыгать с двадцатого этажа. Я… наверное не прыгнул бы, даже если бы вдруг узнал, что я у них приемный, - его губы тронула невеселая усмешка. – Не знаю, что вообще должно было случиться, чтобы я захотел умереть. Однажды я понял, что дороже жизни не может быть ничего, и с тех пор сколько бы не тянуло поныть и пожаловаться – я ни за что не прыгну. Ниоткуда, - Кира остановился, подняв глаза и поняв, что его унесло от темы. Это не вызывало привычной паники «нет, стоп, это личное», но просто… он не был уверен, что разговор о цене человеческой жизни для такого человека, как Изая, интересен. Для него наверняка ответ сто процентов – дороже жизни нет ничего, и рассказывать, что тебя этому научила практически смерть… не хотелось. Тем более сейчас, глядя в его глаза.
Кира снова чуть улыбнулся.
- А может быть просто нужно иметь силы признать за людьми право жить по собственной совести. Семья той девочки ведь не распадалась… она просто ставила свои условия, хотя ее мать, на взгляд любого нормального человека, поступила мудрее. Это, - Кира чуть задумался, - преувеличенное чувство справедливости? Или, может быть, наоборот – какая-то детская обида на кого-то из них за что-то другое, проявившаяся в такой ситуации? Ну или мне просто трудно понять, как из-за лжи, в конечном итоге не приведшей к распаду семьи, можно счесть преданной и… убитой себя.  Впрочем, я слегка ушел от темы, мы начинали с зоны комфорта.
Он даже не знал, что еще добавить – с какого-то момента ему стало интересно просто говорить, говорить, говорить. Все, что думает – и слышать, что на это ответит Изая.
- Все же то, что есть у меня сейчас, меня не устраивает, и не устроит, - честно сказал Кира. – Думаю, я хочу изменить что-то, только по факту… наверное, мне было тяжелее осознать, что я этого действительно хочу, чем понять, что именно я хочу менять. Хотя думаю это как раз и бывает тяжелее, - Кира дернул плечами, чуть откинувшись назад. Чувствуя, что если Изая еще хоть раз подастся вперед – его собственная манера повторять движения брюнета с головой выдаст чрезмерный интерес. Хотя куда уж больше, святая наивность...