В своей жизни Гин не делал многих вещей. Не делал ни по каким-то определённым причинам, а принципиально. Одной из таких «вещей» было вождение автомобиля. Гин полагал, что не должен водить машину самостоятельно. Во-первых, потому что он мог позволить себе нанять водителя. Водитель - слуга, - соответствовал его положению в обществе и благосостоянию. Находясь в машине, пока она медленно преодолевала пробки, Гин мог спокойно заниматься своими делами: читать отчёты, писать письма или даже дремать. Поездки в автомобиле, пока он не был за рулем, не раздражали его, но стоило ему сесть на водительское сидение, как многое менялось. В этом состояла вторая основная причина, по которой Гин нанимал водителя. Он терял терпение, не соблюдал правила и имел то небезопасное пристрастие к скорости, которое сильно угрожало, если и не его жизни (в конце концов, у Гина были нечеловеческие рефлексы), то жизни окружающих его людей: других водителей или просто прохожих.

Гин удобно расположился на заднем сидении автомобиля, когда его накрыло ощущение, что где-то в этом городе развернулась боевая Система. Ощущение было настолько сильным и острым, что на какое-то мгновение он даже увидел и место, где она развернулась, и противника, с которым предстояло столкнуться Хильд. Сердце Гина упало. Он не мог отрывать своего Бойца - совсем ещё юную девушку, не имеющую многочисленного боевого опыта, - от предстоящего боя, и всё же ему хотелось вопить в голос по безмолвной связи: "Беги! Беги, уходи, скройся. Не смей делать этого без меня!"
Это было безумием. Он полз по дороге на автомобиле, но за окнами сквозь японские пейзажи просвечивал Нью-Йорк столетней давности. Он видел уже однажды преодолеваемый маршрут с того места, где его настигло чувство открытой Системы, к тому, где через полчаса он найдёт тело Келли. Её труп, в котором всё ещё было так много жизни, тепла и крови, труп, который не откликался ни на мысленные призывы, ни на собственное в голос озвученное имя.
Гина затошнило.

- Остановись, - приказал он. Тон вынудил водителя не просто свернуть к обочине в удобном месте, а в ту же секунду вдавить педаль тормоза до упора. Автомобиль дёрнулся и со скрипом застыл на месте. Тут же заскрипели тормоза у соседних машин, послышались звуки клаксонов и японская ругань. Даже самая воспитанная нация не станет молча сносить аварийную ситуацию.
Гин тяжело выдохнул, дрожащей рукой далеко не с первого раза открыл дверцу и вышел из машины, преодолевая первый рвотный позыв и сдаваясь второму. Его обед, состоящий из трёх кружек кофе со сладкими бисквитами, остался на дороге мутным пятном, в котором Гин видел свои воспоминания, наполовину смешанные с событиями, реально происходящими сейчас в десятке километров к югу.
Пару мгновений, он быстро дышал удивительно чистым воздухом в середине автомобильной магистрали. В Японии всё было удивительно чистым и организованным. Не то, что в Нью-Йорке в двадцатые годы. Тогда машины не просто неприятно пахли, они воняли смесью горелого бензина, всевозможных масел и плавящегося от жары асфальта. Тогда он тоже ехал по своим делам, когда Келли развернула Систему. Тогда он также решил не мешать ей, поскольку не мог уже помочь. Чёрт побери, в данный момент Гин не был уверен, что существовало "тогда" и что оно хоть чем-то отличается от "сейчас".

"Келли", - подумал он. Это была его первая мысль, которая имела хоть какой-то смысл. - "Келли. Келли. Келли", - повторял про себя Гин, видя перед своими глазами прошлое и старательно пытаясь стереть его из памяти. Словно бы прошлое было злобным призраком, который вернулся и пытался снова поломать ему жизнь. Словно бы, забыв, можно было изгнать его и повлиять на настоящее.
Гин выпрямился, игнорируя и сигналы проезжающих машин, и полицейского, который направился в его сторону. Обогнул свой автомобиль по кругу, он открыл дверь со стороны водителя и, буквально вышвырнув мужчину в форменном костюме на проезжую часть, занял его место и положил руки на руль. Прошло не более двух минут с тех пор, как Хильд открыла Систему. По собственным ощущениям, Гин за это время заново прожил большую часть своей жизни.
Он сорвал автомобиль с места, сходу набирая скорость. Гин понимал, что не мог ничем помочь уже в открывшейся Системе и начатом бою, но, добравшись до места вовремя, он мог добить тварь, с которой сражалась девочка, и, быть может, в этот раз спасти ей жизнь.
Надо признать, Гин совершенно не верил в её победу. Он находился в своём только ему известном аду, заново переживая смерть Келли, и был почти уверен в том, что происходящее всего лишь кошмар. Тем не менее, он гнал, гнал и гнал по дорогам Токио, не столько разбираясь в хитросплетении магистралей, сколько двигаясь исключительно благодаря своей интуиции, которая вела его прямо к месту сражения. И, когда его автомобиль, резко затормозив, остановился на входе в подворотню, всё, как знал Гин, было уже кончено.

Он заглушил мотор, вышел из машины и споткнулся, чувствую самую настоящую боль в ноге, на которую большую часть времени альбинос хромал притворно. Боль эта была соматической. Он получил травму тогда же, в день гибели Келли, когда опрометью бросился добивать то существо, которое смогло её победить. Тварь едва не оторвала ему ногу, но была уже качественно ослаблена, а Гин, который в тот момент совсем не думал о своей дальнейшей жизни, совсем не берёг свои силы на будущее. Он дрался отчаянно, как будто собирался утащить эту тварь за собой в могилу, но в итоге победил, выжил и полученной от неё энергии хватило на то, чтобы полностью восстановиться. Однако это не вернуло Келли, и нога, словно бы испытывая стыд за то, что не осталась в пасти чудовища, время от времени болела.
Болела она и теперь, пока он спускался в подвал, пытаясь разглядеть девушку. Болела сильно, нещадно, словно бы её прямо сейчас рвали чьи-то когти и зубы. Она продолжала болеть до того самого момента, как Гин, опустившись на колени и искренне опасаясь, что не сможет больше подняться, положил руку на шею Келли. Под его пальцами медленно, но настойчиво билась жилка. Келли, которую теперь звали Хильд, оказалась жива.

Гин смог подняться и довольно легко подхватил девушку на руки. Паника, которая владела им последние пятнадцать минут (только пятнадцать?), отпустила, сменяясь шоком и самой настоящей эйфории. Он влил в девочку за раз такое количество силы, что почувствовал головокружение, но, тем не менее, смог вытащить её из подвала, усадить на переднее сидение автомобиля и отвести домой. Первое время после происшествия он не испытывал гнева или ярости. Первое время он беспокоился только за её жизнь и отчаянно надеялся на то, что стычка, которая произошла в одной из подворотен Синдзюку, не отразилась на Хильд. Гнев и ярость пришли позже, как холодные и очень голодные звери. Они начали рвать его изнутри по мере того, как Хильд приходила в себя, и достигли пика, когда он выяснил, что она потеряла зрение.
В этот момент Гин почти ненавидел Хильд. За то, что она ринулась в бой без него. За то, что Келли, поступив точно также, когда-то умерла. За собственный страх, многократно усиленный предыдущей трагедией. За травму, из-за которой ему стоило оберегать девочку вместо того, чтобы сурово её наказать.

Отредактировано Gin (29-05-2017 13:34:00)

Гин сдерживал накатывающий волнами гнев, ухаживая за Хильд с той отстранённой и немного холодной тактичностью, которая свойственна врачам. Он вовремя брал её за руку, предупреждал о пороге, помогал раздеться и накидывал полотенце, испытывая неестественную и злую радость за то, что много лет назад отдал предпочтение медицине, сделавшей из него настолько циника, что он был способен оценивать повреждения и состояния тела девушки без какой-либо эмоциональной окраски, настолько, что у него не дрожали руки и голос его не выдавал гнева. Несмотря на это, Хильд, по мере того, как приходила в себя, становилась всё более и более обеспокоенной. Наверное, она что-то чувствовала. Связь, установленная достаточно давно, чтобы проявился явный эмоциональный контакт, к тому же была открыта. Гин щедро вливал в неё Силу, способствуя регенерации, но вместе с ней, видимо, Хильд получала возможность насладиться и его самочувствием.

Присев на кровать, Гин посмотрел внимательно на её лицо, и небольшим фонариком засветил поочередно в оба глаза. Реакция была нормальной, зрачки сузились и на просвет не было заметно никаких повреждений. Тем не менее, Хильд не сощурилась, чтобы уберечь глаза от яркого света. Возможно, её состояние было столь же соматическим, как боль в его ноге. Возможно, был нарушен сигнал, между её глазами и мозгом. Но, может быть, проблема заключалась в том существе, с которым — Келли, — Хильд сражалась.
«Если это так, то она сама виновата в своих бедах», — холодно отозвался внутренний голос.
— Тебе следует отдохнуть, — произнёс Гин. — Твои раны заживают нормально, но сон ускорит и облегчит процесс.
Ему не хотелось отвечать на её реплики и делать вид, что всё, то только что произошло, сколько-либо нормально. Тем не менее, он не считал себя вправе орать и выражать свой гнев на явно больного и повреждённого Бойца, у которого, к тому же, хватало проблем в прошлом: она жила в замкнутом обществе, над ней проводили эксперименты, она просто не могла знать всех особенностей расы! Просто привыкла действовать в одиночку!
«И всё же... всё же», — Гин твёрдо сжал челюсти, справляясь с приступом ярости. Ему было несколько дурно от количества затраченной Силы и от собственных переживаний. Он чувствовал тошноту и слабость, и сам, скорее всего, был бы не против заснуть, приняв слоновью дозу успокоительного.

Вспоминая дорогу назад, Гин мог только поблагодарить свою звезду за то, что им не встретились по дороге полицейские, а их дом находился в уединённом месте, за высоким забором и окна его скорее напоминали бойницы. У Гина была слабо подавляемая паранойя. Он пытался максимально обезопасить себя, и не чувствовал комфорта в гостиницах. Поэтому, как только у него появилась такая возможность, он поселился в своём доме и нанял своего водителя. Теперь такая блажь казалась не только удобством, но и необходимостью. В доме проще устроить больную девушку, травмы которой зарастут быстрее, чем должно быть у нормального человека. В доме проще будет её прятать, если её зрение не восстановится также быстро, как всё остальное.
— Когда будешь готова, объясни мне свой поступок, — заговорил он быстро и холодно. — Расскажи, почему ты пошла в Систему одна. Что тебя мотивировало на подобное безрассудство, и с кем ты сражалась. Хорошо? А сейчас спи. Я разбужу тебя на ужин. Может быть, к этому времени твои глаза придут в норму.