Ниэ сидел на узком парапете верхних покоев замка. Многоуровневое строение с острыми неровными пиками башен, вздымающихся то тут, то там, в основном, было погружено в воду, поскольку морские жители не испытывали нужды ни в воздухе, ни в солнечном свете, но эта часть замка являла собой приёмную. В ней селились редкие гости с поверхности, и покои её были сухими, а сквозь толщу воды проникали солнечные лучи.
Ниэ нравилось находиться здесь. В большей степени потому что здесь он редко заставал компанию старших братьев и их прихвостней, но ещё и из-за ощущения собственного величия. Ниэ сидел на самой высокой башне морского замка, и со своего места мог обозревать все её окрестности, в то время, как его никто не видел и не замечал. В таком положении он был больше, чем одним из многочисленных отпрысков морского владыки, больше, чем наследником или принцем. В таком положении Ниэ чувствовал себя королём, и это чувство ему нравилось.

"Когда займу место отца, поселюсь здесь", - думал Ниэ. Подобные мысли нередко посещали его голову, несмотря на то, что он был, как минимум, на сотню лет младше самого младшего своего старшего брата, на две головы меньше и до сих пор проявлял не так много талантов, как хотелось бы отцу и ему самому. Впрочем, Ниэ не казались странными собственные неудачи. Он был младше и, соответственно, слабее. Любого своего сверстника Ниэ уложил бы на лопатки, но братья его были выше, старше и сильнее, редко ходили в одиночку и имели неприятную привычку цеплять младшего брата.
"Это потому, что я слабый", - понимал Ниэ, и дрался. Даже когда бой был не один на один, даже с теми, кто был старше, он дрался, огрызался, кусался, и бежал при первой возможности. Ниэ не был дураком, и хотел прожить достаточно долгую жизнь для того, чтобы нагнать своих братьев и спросить за все обиды. Здесь на узком парапете одна за другой тянулись глубокие щербины, и одну из них Ниэ царапал прямо сейчас. Их было много, мальчик никогда не считал их и не помнил, что означает каждая, но все они вместе несли свою службу - помогали Ниэ поддерживать, как ему казалось, правильный уровень злобы и жажды отмщения. Достаточно провести взглядом по периметру круглой крыши, чтобы понять, что обид у Ниэ было немало.

- Давно ты здесь? - Спросил мальчик, не поднимая головы от белого кораллового камня. Он шмыгнул носом, втягивая в себя густеющую струйку крови. Нуэн двигалась тихо и незаметно, но Ниэ всегда определял, что она рядом. Для него присутствие сестры очищало и охлаждало воздух, и это можно было почувствовать, по крайней мере, когда твой нос не разбит. - Разве тебе не нужно готовиться к завтрашнему празднику? - он лукаво улыбнулся. - Уверен, для тебя уже приготовили огромное и уродливое в своём великолепии платье.
Ниэ любил сестру. По крайней мере, если дома существа кто-то, кого он любил, то это была Нуэн. И все же он завидовал ей, а зависть ещё никогда не была добрый чувством. Сестра была старше, сильнее и талантливей, но все же она не смеялась над ним и не пыталась его задеть. Это Ниэ ценил по-настоящему, а завидовал скорее деланно, по привычки, инстинктивно стремясь не отставать.

Ниэ задумался на короткий момент, и всё же отрицательно покачал головой. Сестра ему не мешала. Если и было что-то неприятное в её присутствие, то это его собственные чувства, во главе которых сидела задетая гордость. Её у мальчишки имелось в избытке, но она задевалась так часто, что Нуэн успела не раз насмотреться на синяки, ссадины и кровоточащие носы, и выгонять её из-за очередного подобного зрелища было бы излишним беспокойством для них обоих. Если Нуэн хочется поболтать или просто посидеть рядом, Ниэ не возражал. По меньшей мере, он считал её единственной, с кем действительно можно было поболтать и чьё присутствие не нервировало.
Улыбка Ниэ - жесткая, недобрая, открывающая ряд острых зубов, - смягчилась, когда он, наконец, поднял на неё взгляд. Он ещё мало понимал в красоте, но даже ему было ясно, что сестра его была красива. Её кожа словно бы сияла, а то спокойное достоинство, с которым она двигалась, говорила, дышала - просто жила, - приятно выделяла сестру на фоне их беспокойной и часто напуганной родни.
В замке таилась атмосфера террора. Каждый из братьев, сестёр, кузен, кузин, дядьёв, тёток и многочисленных жён их лорда отца, стремился занять место, максимально приближенное к трону. Некоторые из них объединялись в коалиции, другие – искали союзников, третьи – просто лебезили перед всем и каждым. В таком мире хорошо иметь сильных и расположенных друзей, которых у Ниэ не было. Он не умел правильно прогнуться, часто открывал свой рот и огрызался, и, в общем-то, в своих бедах был виноват сам. В конце концов, сестра его, которая, казалось, держалась особняком от всех союзов и распней, тем не менее, не имела открытых врагов. Впрочем, может быть, дело было в том, что она отличалась большими магическими талантами, и к тому же была похожа на их мать – женщину, о которой говорили, как о пленившей сердце лорда морских глубин – мужчину, о котором говорили, что у него нет сердца.
Как подозревал Ниэ, его собственные тёплые чувства к сестре были во многом связаны с тем, что она казалась ему единственной настоящей роднёй. Теперь, после совершеннолетия, ей вряд ли удастся держаться в стороне от всех интриг, а это означало, что старший и самым сильных их брат, наверняка, обратит на неё своё внимание. Сперва, быть может, даже любезное, но по мере её отказов всё более и более настойчивое, и агрессивное.
- Ты уйдёшь? - Ниэ сдунул с лезвия коралловую пыль и убрал кинжал в ножны. Синяки доставляли ему не больше неудобств, чем обычно, но теперь, после того, как он провёл ритуал царапанья парапета, настроение Ниэ поползло к верху. Он сильно задел самого уродливого из своих старших братьев, и вопль его возмущения до сих пор музыкой звучал у мальчика в ушах. Конечно, существовал риск, что за свою смелость или отчаянность Ниэ ещё придётся поплатиться. Он не планировал возвращаться в спальню в ближайшие дни, в замке и в его окрестностях хватало мест, где можно выспаться с большим спокойствием. Строго говоря, хватало таких мест и для того, чтобы поесть. На крайний случай, он вполне может пару дней поголодать, чтобы не попасться в ловушку где-то на пути к обеду или после него.
- После церемонии, ты уйдешь? - прояснил свой вопрос Ниэ, уставившись на сестру холодным взглядом бесцветных отцовских глаз. - Когда тебя признают совершеннолетней, ты сможешь покинуть замок. Тебе лучше уйти, - настойчиво произнёс он, чтобы сестра не выдумывала, будто он уговаривает её остаться. Конечно, мысль о том, что Нуэн покинет замок, заставляла грустить, но ему нравилась сестра, а здесь для неё скоро может стать небезопасно.

Ниэ довольно громко фыркнул, услышав ответ сестры. Ни на что другое он, впрочем, не рассчитывал. Нуэн всегда отличалась поразительным упрямством. Ниэ с раздражением и благодарностью, в которой никогда бы не признался, думал, что она остаётся из-за него. Это само собой означало, что, если с ней что-нибудь случится после достижения совершеннолетия, это случится из-за него, потому что он маленький и слабый, потому что она решила остаться с ним.
— Ну и глупо! — огрызнулся Ниэ, сжимая руки в кулаки. — Я бы ушёл отсюда, как только появилась возможность!.. Ушёл несмотря ни на что! Это тухлое место, и населяют его тухлые существа, прогнившие насквозь.
Анейрин часто думал об этом. Чаще, чем, казалось бы, стоило думать фейри, который планировал когда-нибудь править этим местом. Дело в том, что Ниэ был уверен — здесь ему никогда не стать достаточно сильным. Его или убьют, или покалечат до того, как он достигнет рассвета сил. В том, что такое рассвет должен наступить, мальчик не сомневался. В конце концов, он был очень юным, и будь у него больше времени, опыта, роста, возможно, все эти глупые, страшные, старшие братья не вели бы себя так смело.
— Я завидую тебе, — тихо произнёс Ниэ, усилием воли разжимая пальцы. Это было правдой лишь наполовину. Он завидовал сестре, её решительности и смелости, но, одновременно, злился на неё за это, и беспокоился. — Я бы хотел увидеть Королеву, — задумчиво произнёс мальчик. О Королеве он слышал многое, и большая часть этих рассказов поражала воображение. Первое место, которое Ниэ собирался посетить, когда достигнет своего совершеннолетия, и приобретёт право свободно покидать подводные владения отца, будет замком их Королевы.
Ниэ никогда не допускал мысли, что весь мир может оказаться таким же, как дом, в котором он родился и вырос. Не думал, поскольку, в принципе, не считал это место «неправильным». Оно было злым и жестоким, местом, в котором нужно было выживать, но ничего другого Ниэ не знал. Во внешний мир он хотел вырваться не потому что там «лучше», а потому что хуже там быть не могло. К тому же для внешнего мира он никто. Ни младший сын водного владыки, ни младенец, убивший свою красавицу мать. Во внешнем мире у него не будет прошлого, и жизнь можно будет начать сначала. Эта мысль привлекала его, хотя, как подозревал Ниэ, он тоже не сможет покинуть замок, пока не завершит пару дел и не заберёт несколько вставших поперёк горла жизней.
Длинные пальцы Ниэ прошлись вдоль одной из царапин и мальчик нагло усмехнулся.
— Некоторое время Кадвайл будет вспоминать меня каждый раз, когда увидит свою уродливую физиономию в зеркале, — не без хвастовства заявил Ниэ. — Если, когда уйдёшь из замка, вздумаешь вернуться, принеси мне железный нож. Хочу оставить на его лице рубец, который никогда не заживёт, чтобы он навсегда меня запомнил, — об этом он тоже думал часто. Чаще, чем стоит думать мальчишке, которому до совершеннолетия ещё стоило попробовать дожить.

Ниэ некоторое время внимательно и подозрительно вглядывался в лицо сестры, словно пытаясь проникнуть в её мысли. Ему было крайне важно убедиться, что она не считает его из-за этого признания трусом. Подобного Ниэ не простил бы даже Нуэн, которой готов был простить больше, чем всей семье вместе взятой. Но лицо сестры оставалось непроницаемым и серьёзным. И мальчик постепенно расслабился и снова поднял взгляд кверху.
Он привык к тому, что их замок практически всегда находится во мраке — солнечные лучи доходили до него с большим трудом, и видны были практически только с этой высокой башни. Привык он и к холоду, которым было сковано морское дно. Ниэ даже не мог сказать, что это место ему по-настоящему не нравится, и все же внешний мир, мир за пределами замка и тиранившего его лорда отца, мир за пределами морских глубин, манил его. И дело было не только в тухлости окружающих его родственников. Ниэ не думал, что принципиально отличается от любого из своих братьев. Просто он, как самый младший, был самым слабым. И у него, в отличие от них, не было защитников. И он, в отличие от них, имел амбиции, которые простирались дальше отцовского престола. Однако полагал, что имеет на него больше прав, чем кто-либо другой.
Последние слова сестры заставили Ниэ вновь обратить на себя его рассеявшееся внимание. Мальчик обернулся и снова внимательно и хмуро вгляделся в её лицо. Он немного не понимал, о чём говорит Нуэн. Дождёшься? Чего он должен дождаться? Ждать ножа для того, чтобы повторно исполосовать морду Кадвайла, Ниэ не собирался, но...
Мальчик улыбнулся. До него, кажется, дошло, о чём говорила сестра, и улыбка быстро перешла в беззвучный хохот.
— Я не умру. Этому замку не убить меня, — с хитрым блеском в глазах ответил Анейрин. — В крайнем случае, если жизнь здесь окончательно застрянет в горле рыбью костью, я сбегу. На самом деле, на все обычаи и запреты отца мне насрать, но не хочется давать повод искать себя... или убить, — он легко откинулся на спину и, глянув на бледный диск солнца, зевнул. И сделал это как раз вовремя. Стоило его ногам, обутым в мягкие кожаные сапоги, соскользнуть с края парапета, как снизу послышались шаги и голоса.
Слова одного собеседника Ниэ практически не слышал, угадывал только знакомый насмешливо-вкрадчивый тон, который подсознательно вызывал у него мурашки раздражения, но второй говорил громко, не пытаясь скрываться. Ниэ подумал, что его старший брат Кадвайл вряд ли часто бывал на крыше замка. И вряд ли хорошо представлял все его акустические особенности.
— Я понял. Мы сделаем это завтра… Да, я всё подготовлю.
Мальчик повернулся к сестре и сделал знак, чтобы та вела себя тихо, а сам подобрался к краю парапета.
— Кадвайл, — шёпотом произнёс он. — И Элинед.
— Мать напоит его ядом, — продолжал грубый голос, и Ниэ нахмурился. Что бы эта парочка не задумала, вряд ли оно будет на благо кому-то кроме них двоих. — Мы ворвёмся со стражами, я убью его… Это необходимо? Он будет ослаблен, но… Я не сомневаюсь в плане! Но ты его знаешь. Так ли необходимо убивать его именно в бою? Да-да, мы уже говорили об этом. Хорошо. Завтра.

Ниэ ждал продолжения, затаив дыхание. Он не двигался, не давая шороху ткани приглушить и без того тихие голоса, и всеми силами пытался расслышать слова второго брата — Элинеда. Явным зачинщиком был, разумеется, он, и именно от него зависели действия Кадвайла и остальных. В том, что в данном мероприятии участвовали многие, Ниэ не сомневался, но, к сожалению, братья не стали утруждать себя подробным обсуждением планов.
«Жаль», — подумал Ниэ, и прикинул, нужен ли ему собственный план. Лучше было бы, если бы он услышал весь диалог, но даже по обрывкам фраз можно было сделать определённые выводы. Оставалось понять, что с ними делать дальше.
Ниэ не имел привычки мусолить одну и ту же информацию в голове до тех пор, пока она окончательно не утратит смысл. Он думал редко и быстро, но обстоятельно. Сталкиваясь с проблемой, Ниэ делал выводы и действовал согласно им до тех пор, пока ситуация не изменится. Младший сын морского владыки не придерживался определённых принципов или решений. Принципы и решения его менялись в зависимости от обстоятельств. Характер у него был сильным, но гибким. И, несмотря на порывистость, Ниэ предпочитал хорошенько обдумать ситуацию, прежде чем принять в ней какое-то участие.
Обычные семейные конфликты, впрочем, были не в счёт. Братья задирались, и Ниэ не оставалось ничего другого, кроме как отвечать. Чаще словом, иногда кулаками и зубами, реже всего оружием. Ниэ понимал, если он сделает попытку действительно кому-то навредить, за него возьмутся серьёзно, и тогда ему не жить. Ниэ жизнь любил. Даже такую.
Тем не менее, нынешняя ситуация сильно отличалась. Братья что-то задумали. Скорее всего, против отца. Отца, конечно, жалко не было, как не было жалко братьев, которые вряд ли добьются своего, но данную ситуацию можно было повернуть себе на пользу. Ниэ это чувствовал, но пока не понимал как.
Впрочем, главное он всё же понимал — смерть отца в его планы не входила. По крайней мере, не такая смерть. Отца Ниэ хотел убить сам. Убить и стать повелителем морских глубин. Об этом мечтали все его братья, и Ниэ исключением не был. Ему нравилось отнимать, и он поспешил отнять мечту. Осталось только реализовать её раньше остальных. Данная ситуация, как он чувствовал, поможет на шаг приблизиться к цели.
Он внимательно осмотрел свой клинок, проверил остроту, убрал ножны и поднял бесцветные глаза на сестру. В голове у Ниэ появился план действий.
— Надо им помешать, — объявил мальчик после долгого молчания. Шаги стихли, хотя в воздухе всё ещё стояла тень эха. Братья явно никогда не поднимались на башню, чтобы посмотреть на солнце или почувствовать себя королями морского царства, обозревающими свои владения. Они не знали, какой вид простирается с верхней площадки и не слышали об эффекте колодца. Перешёптываясь прямо под ними, они не догадывались, что их слова, неслись прямо верх, почти не искажаясь и не теряя смысл. Это нужно использовать.
— Надо убить Элинеда, — спокойно изрёк Ниэ. — Сегодня, ночью. Это прекрасный повод убить его безнаказанно и с пользой. Кадвайл ничего без Элинеда сделать не сможет, даже если попытается — ума не хватит. Впрочем, не думаю, что он будет пытаться. Без Элинеда они, скорее всего, вообще все разругаются и на некоторое время будут очень заняты тем, чтобы решить, кто главный — разобьются по маленьким группкам, а с маленькими группками справиться проще, — откровенно говоря, Ниэ надеялся, что «маленьким группкам» до младшего брата и дела никакого не будет. Впрочем, возможно и будет. Зависело от того, как он собирался убить Элинеда — открыто или тайно. И тот, и тот способ дарил множество перспектив. Причем тайное убийство, как ни крути, было выгодней, но сердце Ниэ требовало признания, и он собирался воспользоваться ситуацией, чтобы его получить.
— Убив Элинеда, поймаем сразу две рыбки: остановим это гребанное восстание, пока они действительно не убили отца и не устроили в замке бойню, и обратим на себя внимание. Хорошее внимание. Отцу нравятся сильные. Убив старшего брата, я получу уважение. Отец заметит, нужно будет только доказать, что убийство было оправданным. Тогда мне ничего угрожать не будет, а ты сможешь спокойно уйти, — Ниэ быстро облизнул губы. После солёной воды они и большого количества слов, они высохли и сморщились.
Впрочем, дело было, конечно, не в губах. Дело было в плане. Сам Ниэ справиться не мог, а помощи просить не привык. Даже у Нуэн. Именно поэтому ему понадобилась пауза.
— Поможешь? — наконец, спросил он, и тут же зло сощурился, готовясь к отказу.

Сестра молчала совсем недолго, буквально долю секунды, и Ниэ не мог припомнить случая, когда бы она отвечала на его просьбы необоснованным отказом. Однако просить у него всё равно получалось с большим трудом, и ещё сложнее получалось ждать ответа, когда просьба была уже озвучена. Природа не наделила Ниэ большим терпением.
Однако он был внимательным и не имел привычки накручивать себя. По лицу Нуэн, по воздуху, температура которого начала резко снижаться, по характерному морозному запаху Ниэ понял, что сестра в данном вопрос будет на его стороне. Когда Нуэн, наконец, заговорила, он уже во всю демонстрировал свои острые зубы в довольном оскале.
— Во-первых, твой голос понадобится мне завтра, на церемонии, когда обнаружат тело Элинеда, — произнёс Ниэ, словно бы смерть брата была не только решенным, но и оставшимся в прошлом событием. Возможно, это не самый правильный порядок планирования убийства, но Анейрин полагал, что главная его задача — выйти сухим из воды. Месть ради мести — это, конечно, прекрасна, и он с удовольствием избавит Элинеда от бренности жизни, но Ниэ не считал, что убийство одного брата стоит того, чтобы умереть. Он даже не считал, что этого стоит убийство всех его братьев.
— Во-вторых, нужно будет как-то к нему проникнуть, как-то оттуда выбраться и как-то убежать, — продолжил Ниэ. Покои брата располагались на нижних самых охраняемых этажах замка, рядом с покоями его матушки — жены подводного владыки. Окон в таких помещениях не было, но зато было много охраны. Семья предпочитала прятаться в пещерах, словно они не потомки подводных владык, а маленькие пугливые рыбки, которые пытаются спрятаться.
— Последняя часть проблемы самая простая — ты можешь перекрыть все выходы льдом, оставив только один — тот, о котором буду знать только я. С первым я тоже, честно говоря, не вижу особых проблем, — он подбросил кинжал и с очевидной лёгкостью поймал. — Элинеду повезло. Я собираюсь пробраться к нему в спальню и перерезать горло тогда, когда все уже будут спать, но мне надо знать, где он спит? В той части замка я почти не бываю. Там живёт элита.

Ниэ слушал внимательно, не перебивая. При всей уверенности в правильности своих размышлений, он допускал мысль, что в плане содержалось большое количество пробелов. Да и сам план, если уж оценивать его объективно, даже автору казался чересчур примитивным. Впрочем, особых проблем Ниэ в этом не видел. По его мнению, чем план проще, тем его реальнее осуществить — меньше шансов допустить ошибку на одном из этапов.
В замке подводного владыки легко смотрели на внезапные смерти. По крайней мере, легче, чем во многих других местах. Это, с одной стороны, создавало атмосферу постоянной угрозы, а, с другой, отстраненности. Непрерывная борьба за власть, в конечном итоге, приводила к тому, что каждый больше всего переживал за собственную шкуру, а опасности, которые грозили остальным, волновали их только в той степени, в которой оказывали на собственные жизни.
Размышляя об этом, Ниэ давно понял, что у Элинеда больше врагов, чем друзей. И пусть эти враги трусливы, и сами никогда не предпримут прямые шаги к устранению брата, они вряд ли помешают или осудят кого-то за его смерть. По крайней мере, с учётом того, что этот «кто-то» не представляет никакой угрозы для их положения и влияния. Ниэ полагал, что, будь у них больше времени, можно было бы заручиться поддержкой, но времени не было, а сам он не умел доверять. Для этого Ниэ был слишком молод, слаб и упрям.
Нуэн никаких существенных поправок в его план не ввела. Ниэ ещё раз обдумал всю цепочку действий, проверяя на возможные ошибки, и кивнул. План был принят к исполнению.
— Хорошо, тогда я жду здесь, пока ты не узнаешь, где покои Элинеда. Потом покажешь мне вход, и ближе к рассвету начнём, — к этому времени все слуги, которые заняты проведением церемонии, будут уже спать, как и все участники. В конце концов, даже Элинед и его сторонники нуждаются в отдыхе накануне большого убийства, которое впоследствии лишит их покоя на долгое время.
«Лишило бы», — поправил себя Ниэ с жёсткой усмешкой. В конечном итоге, ему было приятно мечтать о убийстве собственного брата, приятно чувствовать власть и приятно, что сестра безоговорочно согласилась ему помочь. Это почти молчаливое согласие сквозило подчинением. Ниэ мало кто подчинялся, и ощущение собственной силы приятно кружило ему голову, добавляя уверенности.
— Кстати! Тебе стоит отдать дань традиции и позволить дамам поохать над твоим внешним видом, — со всей серьёзностью произнёс Ниэ. — Ни у кого не должно вызывать подозрение твоё отсутствие. Я буду ждать здесь, — повторил он. — Если не придёшь, то я начну сам. Для этого придётся предостеречь Элинеда на выходе, но я рискну. Жизнь даёт прекрасный повод избавиться от главной местной занозы в заднице, и я не собираюсь её упускать.

Ниэ улыбнулся самыми уголками губ, скромной и почти незаметной улыбкой, но именно эта улыбка, пожалуй, впервые означала радость: не злорадство или предвкушение мести, а чистую неприкрытую радость ребёнка. Он не признался бы никому, даже Нуэн, которая никогда не смеялась над ним (возможно, частично, потому что она вообще редко смеялась), но в этот момент почувствовал, что кто-то или что-то находится на его стороне. Это было приятное головокружительное чувство для ребёнка, который привык к одиночеству, привык справляться со всем самостоятельно.
Ниэ не верил в судьбу. Он не давал себе права верить в силы, которые движут его жизнью, иначе ему давным-давно пришлось бы смириться с ролью подводной крысы. Однако сегодняшний день показался ему судьбоносным. Сегодняшний день — стычка с братьями, подъем на башню и подслушанный разговор, — наконец, давал возможность развернуть линейный поток его жизни в направлении, который устраивал бы юного принца. Пожалуй, он был даже благодарен Кадвайлу за разбитый нос, но придержит эту благодарность глубоко внутри себя до того момента, когда у него будет достаточно сил, чтобы сказать «спасибо» прямо ему в лицо.
Думая об этом, Ниэ лёг на плоской крыше башни. Он смотрел на лучи солнца, пробивающиеся сквозь толщу воды, и улыбался. Сестре напоследок Ниэ ничего не сказал, но именно её слова принесли в его душу странное непривычное умиротворение — окончательную уверенность, что планы, которые зрели в душе долгие годы его совсем ещё короткой жизни, планы, путь к осуществлению которых внезапно начался

— Нет, — ответил Ниэ, глядя на сестру мутными белёсыми глазами. Он заснул и проспал всё то время, пока сестра готовилась к церемонии и к убийству, и теперь всеми силами пытался выглядеть собрано и не сонно, хотя проснулся только тогда, когда сестра к нему обратилась. Ходила Нуэн почти также тихо, как он сам. Возможно, даже тише, но Ниэ обычно чувствовавший её присутствие, совсем погрузился в грёзы и расслабился, из-за чего был недоволен.
В конце концов, он потёр глаза, поднял взгляд к небу, скрытому толщей воды, в которой ярко-красными всполохами тонуло солнце. Было ещё рано. Слишком рано, чтобы красться по коридорам с кровожадными целями, и слишком поздно, чтобы просто по ним гулять. По крайней мере, если у тебя там нет друзей. У Ниэ друзей не было.
— Просто расскажи, — произнёс он хрипловатым тоном и сглотнул. — Будет нехорошо, если меня там поймают. Я забыл об этом, но Кадвайл зол на меня и встреча с ним ничем хорошим мне не грозит. Ты мне расскажешь, подробно. Потом мы пойдём вместе. Я проберусь к месту и подожду, пока ты перекроешь все выходы. Мы условимся на время. Потом убью брата и выйду. Если нам повезёт, меня не поймают и не заметят. Тогда мы сможем напрямую отправиться к отцу.
На секунду Ниэ попробовал представить, что они не идут к отцу с чистосердечным признанием, но быстро отмёл эту мысль. Во-первых, несмотря на уверенность, что ему удастся убить брата, он совсем не был уверен в том, что у него получится это сделать тайно. Перерезанное горло будет сильно кровить, испачкает всю одежду, осядет на коже запахом, травить Элинеда он не хотел, а удавить его у Ниэ вряд ли хватит сил. Во-вторых, ему не хотелось, чтобы его ловили. Ему хотелось впечатлить отца и этим добиться определённых привилегий. Если всё, что Ниэ знал о подводном мире, правда, отцу, скорее всего, понравится и смелость сына, и решительность. Тогда он будет почти что свободен.

Анейрин кивнул, сосредоточенно и важно. Возможно, даже слишком важно, будто на уроке учителю. В большей степени подобное сходство возникало, потому что в это самое время он подавлял подступающий ко рту зевок. Анейрин выспался, но из-за сна в неудобной позе в неудобном месте его тело ломило, и ему хотелось размяться. Некоторое время он сдерживал это желания, а потом осознал, что никого кроме сестры рядом нет, и сладко потянулся.
Запахло морозом и заметно похолодало. Анейрин почувствовал, как на его бледной коже проступают мурашки, и посмотрел на колдующую девушку. Он мог часами наблюдать за тем, как Нуэн практикует магию. Это зрелище всегда его завораживало, но, как правило, он редко занимался этим открыто.
Практикующая магию Нуэн казалась особенно прекрасной. Её всегда спокойное выражение на лице застывало, а сама она словно бы источала бледный холодный свет. От её вида глаза Ниэ зажигались завистью к искусству сестры и злостью на себя. Магия ему не давалась. Может, из-за юного возраста, может, потому его никто не учил, а, может, потому что он сам не учился. Анейрин, в какой-то мере, не верил в магию, но только потому что не владел ей также, как сестра.
— Как ты это делаешь? — прошептал Ниэ. Обычно он сдерживал своё любопытство, но сейчас зависть и чувство единство — приобщённости к общему делу — победили. Он решил, что спрашивать не стыдно, не глупо и даже не обидно. Он решил, что, если не спросит, возможно, никогда не узнает ответа. — Ты можешь научить меня?
Справившись со своими чувствами, Анейрин обратил внимание на план здания, внимательно проследил за коридорами, поймал себя на мысли, что было бы здорово сыграть в эту игру раньше — выяснить не только расположение всех комнат, но и узнать, кто их заселяют, когда и с кем они возвращаются, что делают, кого ненавидят. Анейрин поймал себя на мысли, что слишком долгое время находился в стороне от семейных разборок, занятый только вопросом выживания. Анейрин поймал себя на мысли, что этого мало. К тому же он осознал, что то, чем они с сестрой заняты сейчас, чрезвычайно увлекательно. Брат ещё жил и строил планы, не зная, что ему грозит. Одна эта мысль давала ощущение пьянящей власти, и он улыбнулся.
— Значит, варианта два, — пробормотал Анейрин, водя длинными пальцами по зазубринам на парапете. Два — это не так много, даже при условии, что один из них мог привести к победе, а второй — к гибели, поскольку, и к победе, и к гибели привести мог любой из них. В данном случае, это не было примером правильного или неправильного выбора. Вопрос был только в везении и в удобстве. Анейрин не считал себя везучим даже при условии, что Боги, в которых он никогда не верил, сегодня обратили на него своё внимание. Однако он был способен понять, что для него удобней.
— Не запечатывай оба выхода, — наконец, произнёс Анейрин. — Я не собираюсь шуметь и будить весь замок. Зайду через выход рядом с подскопкой. Спрячусь там, дождусь полной тишины, дойду до комнаты брата. Я умею ходить очень тихо и хорошо скрываю своё присутствия. Убив брата, я выйду здесь, — Ниэ показал на «удобный» выход. —  Он ближе, меньше шансов попасться, даже при условии, что им пользуются. Скорее всего, мы можем быстрее выдать себя, если закроем все выходы, которыми обычно пользуются. Кто-то может заметить это и насторожиться.
Договорив, Анейрин поднял взгляд на сестру, ожидая её мнения. Возможно, оно никак не повлияет на его решение, но, может быть, она обратит внимание на что-то такое, что мог упустить Ниэ. Он это признавал, хотя и делал это исключительно про себя.
— Сколько тебе нужно времени? — спросил Ниэ. Он понимал, что им будет не хватать знаний, о перемещениях друг друга. Это самая уязвимая часть плана. Даже более уязвимая, чем убийство, и попытка избежать наказания. Пока Ниэ будет внутри здания, Нуэн может кого-то встретить, кто-то может её заметить и остановить. И, наоборот, пока Нуэн снаружи запечатывает все выходы, Ниэ может попасться. И в том, и в другом случае пострадают они оба.