Всё было обговорено и сделано. Тянуть дальше, откладывая начало осуществления плана, означало бы, в конечном итоге, струсить и сдаться. Ниэ не знал, насколько пагубным может быть неправильное ожидание, но чувствовал, что ждать сейчас было бы неправильно. Он чувствовал потребность действовать. Обычно злой, но спокойный, сейчас Ниэ едва ли не трясся от накатившего на него возбуждения. Он был напуган, но, вместе с тем, счастлив. Счастлив избавиться, как минимум, от нескольких зарубок на длинном парапете отцовского дворца. Счастлив, наконец, перестать терпеть и начать действовать.
Ниэ задрал голову, чтобы вглядеться в глаза Нуэн. Он видел, что она не разделяет его чувства, что её мотивы отличаются от его мотивов, и в то же время, она была ему сестрой, как по отцу, так и по матери. Она была единственным существом в этом замке, которому он готов был поверить.
— Я пошёл, — Ниэ внимательно прощупал собственную одежду, проверяя карманы и их содержимое. В конечном итоге, ему не нужно было ничего, кроме ножа, который итак покоился в коротких ножнах. Он был голоден, но вряд ли бы смог сейчас что-то проглотить, удержав это в себе.
Больше тянуть ни времени, ни причин не было.
— Буду ждать твоего голема, — произнёс Ниэ, и, решив, что им нужно что-то такое, чтобы не позволило струсить и отступить в последний момент, добавил:
— Но даже если он не придёт, когда наступит предрассветный час, я сделаю это. Не подведи меня, — и Ниэ ушёл.

Он двигался тихо, почти беззвучно, не тревожа внутренних течений. Умение оставаться незаметным во многом спасало ему жизнь эффективней, чем родство с подводным правителем.
Ниэ проскользнул в потаённую дверь и очень скоро нашёл кладовую, о которой говорила сестра. Устроившись там, он наблюдал через узкую щель между дверью и косяком за жизнью в покоях тех членов семьи, которые не находились в опале. Напряжения не чувствовалось. Или все умели контролировать свои чувства лучше Ниэ, или Элинед немногих ввёл в детали своего плана. Ниэ обдумывал, какой из вариантов больше устроил бы его, но был уверен, что правильным окажется второй.
В верности к морскому владыки Ниэ сильно сомневался. Его отец был жестоким, и его не любили. Это Ниэ понимал. Но понимал также и то, что страх, который вызывал отец, защищал его с тем же успехом, что и панцирь морском черепахи защищает её нежное и питательное нутро. Возможно, в этом мире нашлось бы мало действительно верных и преданных подданных морского владыки, но, среди тех, кто его боялся, хватало доносчиков. Они сдадут по двум основным мотивам: во-первых, чтобы обезопасить себя, ведь в случае, если нападение не удастся (а это было наиболее вероятным исходом), ответом послужит война репрессий, из-за которых многие погибнут; во-вторых, чтобы заслужить благодарность морского владыки. На второе Ниэ сильно бы не рассчитывал, но оба этих мотива развяжут язык быстрее, чем надежда на освобождение. Ниэ знал, что в народе к Элинеду относятся хорошо, но это хорошее отношение не спасёт, когда отец начнёт карать направо и налево.

Чуткие к свету глаза юного фейри заметили рыбу раньше, чем она появилась непосредственно у его носа. Анейрин мягко отступил вглубь комнаты, позволив существу проникнуть сквозь небольшую щель между дверью и дверным проёмом. На какое-то время, забыв о своей миссии, он увлёкся изучением необыкновенного создания. В темноте от рыбы исходило слабое холодное сияние, температура воды вокруг неё снижалась, а на ощупь она оказалась твёрдой, но не хрупкой. Рисунок её тела был плавным, без резких линий, будто слегка размытый.
Заворожённый Анейрин уже хотел поймать рыбу, когда шорох шагов в коридоре заставил напрячься и вспомнить, где он и что здесь делает.
— Я понял, — лёгким щёлчком он загнал голема подальше в чулан, хмыкнул и беззвучно вышел в коридор. Дверь покоев брата находилась недалеко, и Анейрин нашёл её без особого труда. Как оказалось, лишние предосторожности были не нужны, у него не возникло сложностей, Ниэ почуял брата, как только оказался рядом с ним.
Дверь была не закрытой и не скрипнула, когда мальчик её открыл. Ниэ нахмурился. Он не думал, что будет делать, если дверь окажется закрытой, но открытая дверь не складывалась ни с чем, что Анейрин знал о своём брате. Ещё одно чудо, подачка высших сил или Элинед действительно такой тупой, каким теперь кажется?
Проскользнув вовнутрь и прикрыв за собой дверь, Ниэ начал всматриваться в тело, мирно лежащее в своей постели. Он думал, как убить брата. Наверное, об этом стоило подумать пораньше, но Ниэ всегда желал ему смерти, миллиона смертей и среди них всегда фигурировал один и тот же образ. Элинед смотрит на него, узнаёт его, понимает от лица кого ему приходит смерть. Однако если попытаться провернуть что-то такое сейчас, брат может поднять, и тогда весь план, наскоро придуманный им с сестрой, провалится.
Вернее всего был бы удар в сердце. Если, конечно, брат не спал в нагруднике. Это было бы логично при учёте, что он замыслил убийство, но убийцы спят беспокойно и под закрытой дверью.
Можно было бы ударить в глаз. Клинок мгновенно принёс бы смерть. Ниэ не сомневался в своей скорости, и от такой смерти крови будет немного, она будет подниматься тонкой струйкой к потолку, а брат никогда не узнает своего убийцу.
Ниэ сделал беззвучный шаг ближе. Его сердце стучало так быстро и громко, что он не слышал своего дыхания, что ему было удивительно и странно, как брат может спать под этот грохот?! Как под этот грохот может спать весь замок, весь проклятый город?!
«Я всегда ненавидел тебя», — подумал Ниэ. Он прикрыл рот своего брата рукой. Глаза Элинеда мгновенно открылись и сузились, вглядываясь в надвинувшуюся на него смерть, но прежде чем он успел дёрнуться, плавное движение руки Ниэ вспороло острым кинжалом горло. Струя горячей крови ударила в лицо мальчика, заполнила его рот и нос, попала в глаза и осталась в волосах. Ниэ облизнулся, и в то же мгновение какая-то сила отшвырнула его. Брат, хрипя, вскочил.
Одной рукой он хватался за горло, пытаясь унять кровь, другой шарил во тьме. Ниэ, которого слегка контузило, сквозь муть в голосе наблюдал, как брат ощупью движется к двери, как открывает её, как выходит, и хрипит, хрипит, хрипит.
«Он перебудит весь замок», — подумал мальчик с ужасом и поднялся. Ноги подогнулись, но он заставил их стоять прямо. Он сжал руки в кулаки и осознал, что кинжала нет. Судорожно оглянулся, пытаясь пойти его во тьме, и при тусклом свете маленькой крылатой рыбки увидел.
Он схватил кинжал и выскочил в коридор, нагнал брата по струйке крови, отслеживая его путь по струйке крови, и, более не раздумывая, накинулся на него со спины.
— Я говорил тебе, что сделаю это, — прошипел Ниэ, нанося беспорядочные удары. Тело брата дёрнулось и застыло в неестественной позе. Брат продолжал что-то хрипеть, а кровь вытекала из него, смешивалась с водой и окрашивала мир в красное. — Говорил! Говорил! ГОВОРИЛ!!! — Ниэ выдернул кинжал в последний раз, спрыгнул на пол и отступил. Уже безжизненное тело несколько мгновений так и стояло в воздухе, а потом осело.
В голове у Ниэ засвистело от напряжения. Он сплюнул, осознав, что сгрыз ухо брата, и теперь на месте раковины у того черная каша. Ниэ замутило, и он едва не выронил кинжал, поддавшись скручивающим спазмам, но тут открылась дверь. И ещё одна. И ещё. Послышались осторожные голоса, шаги, звук выскальзывающего из ножен оружия. Ниэ резко огляделся по сторонам, прикидывая, куда можно убежать и где спрятаться. Он сделал несколько шагов вглубь коридора и быстро понял бессмысленность этого жеста. Кровь была везде. На его коже, на его одежде, в его волосах. Даже если он успеет уйти, на его след без труда выйдут.
Ниэ выпрямился, перехватил кинжал удобней пошёл вперёд мимо ошеломлённых жителей замка. Единственным, кто дёрнулся в его сторону Ниэ, стал Кадвайл, но тело брата под взглядом бесцветных глаз тут же замедлилось. Словно бы пробирался Кадвайл не сквозь воду, а через желе. Ниэ вновь почувствовал свист, насквозь пробивающий голову и, вместо того, чтобы воспользоваться беспомощностью брата, движением руки отшвырнул его в сторону.
Теперь он понял, о чём говорила Нуэн.

— Элинед мёртв, — произнёс Ниэ, как только увидел сестру. Она действительно ждала его. Ему понравилось это, но показалось странным. Как странным показалось всё: удачные переговоры двух братьев, пустые коридоры, открытая дверь. Словно бы его вела судьба. Вот только Ниэ не желал верить в судьбу.
— Меня видели, — сказал он и обернулся на дверь. Дверь уже покрывалась твёрдой ледяной коркой. — У тебя красивый голем, — неожиданно проговорил Ниэ, — похож на летучую рыбу, — он замолчал. В голове его всё ещё гудело, кровь по-прежнему покрывала большую часть его тела, но тошнота отступила, и теперь Ниэ чувствовал голод. Он облизнулся.
— Надо идти к отцу, пока Кадвайл не выбрался и не рассказал свою версию событий. Говорить будешь ты.

В голове у Анейрина шумело. Он словно, наконец, преодолел какой-то невидимый барьер и задышал полной грудью. Мир приобрёл яркие краски, ощущения усилились, усилилась и способность к размышлениям. Он всё ещё не думал чёткими словами-образами, как, он знал, думают некоторые из его собратьев, но ещё никогда его голова не была такой ясной. Пожалуй, в этот момент, он был действительно счастлив, ему было по-настоящему хорошо и представлялось неважным, чем кончится эта авантюра, казалось, главным было то, что они её осуществили, осуществили вместе, как семья; Элинед мёртв и часть меток, оставленных на самом верху башни, можно будет зачеркнуть. Анейрин чувствовал удовлетворение и невольно поймал себя на том, что улыбается.
— Да, — ответил мальчик с гордостью. — Я всегда знал, что силён, но не знал, как призвать эту силу.
На мгновение на его лице отразилось беспокойство, которое, впрочем, моментально смыло беспечной улыбкой. Он подумал, а сможет ли повторить этот фокус? Подумал, а не выйдет ли так, что данный случай был первым и последним в его жизни? Тогда, конечно, нужно было воспользоваться случаем и убить Кадвайла. Но, во-первых, Анейрин не собирался сожалеть о том, что уже нельзя вернуть, а, во-вторых, ясность в его голове весьма убедительно утверждала, что он сможет повторить этот фокус. Для этого ему нужно только поесть и хорошо отдохнуть.
К тому же, было что-то замечательное в том, чтобы пообщаться с Кадвайлом теперь, когда Элинед мёртв из-за мальчишки, над которым все они так насмехались. Было что-то замечательно в том, чтобы напугать Кадвайла и использовать его страх впредь.
Анейрин снова облизнулся, почувствовал кровь брата и растёр лицо ладонями. Лицо чище не стало, но кровь перестала стекать в рот. И только в этот момент он понял, что всё ещё сжимает кинжал.
Прежде чем ответить на последний вопрос, мальчик склонил голову набок, словно бы прислушиваясь к голосам в своей голове, но они молчали, а сам он никогда не отличался умением к складному повествованию. Наверное, можно было опустить тот факт, что они спланировали убийство, потому что хотели, чтобы Нуэн имела шансы спокойно уйти, а Ниэ — спокойно жить здесь, но Анейрин сомневался, что сестра пожелает рассказать об этом. Впрочем, даже если и пожелает, была ли в этом проблема? Отец, насколько Ниэ разбирался в его чувствах и желаниях, был непредсказуемым настолько, что не имело никакого смысла осторожничать в словах. Просто он не любил сына, но испытывал по-своему тёплые чувства к дочери, и потому вероятнее выслушает её.
— Нет. Говори, что хочешь и как хочешь, — он покачал головой и убрал кинжал в ножны. — Если что-то будет не так, я тебя поправлю.
Они уже находились на территории покоев морского владыки. «Покоями» являлась ещё одна башня, нижние этажи которой занимали приближённые, челядь, жены. Попасть к владыке можно было, поднимаясь с этажа на этаж, минуя стражу и объясняя им цель своего визита. Или поднявшись с внешней стороны башни прямо на открытый балкон. В отличие от Элинеда, отец не прятался в комнате без окон, но ходило много легенд об обманчивой незащищённости балкона. Говорили, к примеру, что никто из тех, кто пытался зайти в покои снаружи, не выходил из них живым.
Ниэ глянул на дверь и рывком поплыл вверх.