• Время: 27 март, около часа дня
• Погода: тепло, солнечно
• Внешний вид: белая блузка, фиолетовый джинсовый сарафан до колена, с разноцветными пуговицами и карманами, телесного цвета колготы. На ногах - голубые ботильоны на плоской подошве, с бахромой. Прическа - два хвостика с яркими заколками.
• Состояние: гуляет
• Инвентарь: кукла Мака, в карманах немного сокровищ, два цветных мелка, маркер, блокнот в клеточку, обрывок зеленой ленточки и стеклянный шарик.

>>> Мост

То, что Хиши воспользовалась центральным входом, увернулась от охранника, да еще и пулей пронеслась мимо милой медсестры на ресепшене, говорило о степени ее паники и параноидальной подозрительности. Домой, домой, в свою палату! Только там было безопасно и можно было спрятаться. Хиши забилась под кровать вместе с одеялом, накрылась им с головой и сжалась в комочек. На попытки медперсонала ее извлечь девочка вопила и рычала, как дикий зверек, не позволяя никому подойти близко. Впрочем, эти попытки были скорее символические - подобные приступы случались не впервые, и проходили быстро, так же внезапно, как и начинались.
На этот раз все повторилось по той же схеме. Просто вдруг Хиши вылезла из-под кровати, отряхнула сарафан и радостно попрыгала по коридорам своей больницы, начисто забыв о страхе. Вот тогда и последовало приглашение к врачу, тоже по привычной и обкатанной схеме. Беседа, вопросы, ответы - иногда Хиши бывало очень интересно сидеть в кабинете врача. А иногда она ползала вдоль стеночки и зудела, что ей тут находится не хочется. На этот раз девочка с готовностью и радостью рассказала про свои похождения на улице, правда, с ее точки зрения они выглядели, пожалуй, порядком оригинально. Отрывочно и бессвязно, речь Хиши прыгала туда-сюда, петляя, как заяц. Что называется, думайте сами, как "неполная тетя с грустными глазами и ртом из буковок" связана с темными лужами и булочками.

Сейчас Хиши гуляла во внутреннем дворике. Мелом девочка рисовала на асфальте нечто похожее, пожалуй, на классики, но последние явно проигрывали по сложности правил.  Меловые "островки" Хиши постоянно дорисовывались и изменялись, туда то вносились какие-то странные символы, то яростно затирались . Иногда она замирала, пристально смотря на асфальт и беззвучно шевеля губами, то кидала подобранную где-то палочку с зеленым листочком, внимательно изучала, как та упала, и тогда прыгала по только ей известной схеме. Кукла тоже играла. Еще Хиши хотела привлечь к этому делу немногочисленных проходящих мимо то ли пациентов, то ли родственников, их навещающих, но успехом это дело не увенчалось. Об этих попытках девочка тут же забывала, обитая в своем собственном мирке.

На вопрос девочка ответила далеко не сразу. Просто этот, с косой и черным пистолетом, очень уж не вовремя подошел, у Хиши сейчас был очень ответственный момент. Нужно было все правильно рассчитать, чтобы выбрать нужный ход и не проиграть. Так что девочка застыла на одной ножке, сосредоточенно нахмурившись, а нарушителю спокойствия помахали ладошкой - мол, не мешай и подожди в сторонке. Потом Хиши попрыгала, сначала два раза на левой ноге, на правой, потом три раза опять на левой, добавила пять крохотных шажков и завершил все это большой прыжок, его девочка постаралась сделать как можно более длинным, даже чуть было не упала от усердия. При этом траектория движения оказалась какой-то хитрой, и в итоге Хиши оказалась почти на том же месте, откуда и начала. При этом она была страшно довольна и тут же побежала закрашивать маленький квадратик.
Уже после всех манипуляций Хиши смогла уделить свое внимание дяденьке с косой.
- Я играю в игру, - совершенно серьезно пояснила девочка, рассматривая своего гостя.  - Всем детям надо играть. И взрослым тоже, хотя у них другие игры, и они не всегда хотят в них водится.
Взгляд маленькой сумасшедшей остановился на пакете с апельсинами, и взывал бурный восторг - девочка радостно захлопала в ладошки и подбежала к гостю, решительно потянула подарок на себя. О том, что это может быть гостинцем кому-то другому, Хиши не задумалась ни на йоту, уверенная в своем праве на использования того, что ей было Жизненно Необходимо.
- Это то, что нужно! Как здорово, ты такой молодец! - апельсины были безжалостно вытряхнуты из тары и их судьба Хиши более не волновала. Но вот пакет... ооо! Складывалось впечатление, что он был вершиной всех мечтаний девочки, неким потаенно-ценнейшим желанием, настолько нежно и восторженно Хиши его разгладила, а затем торжественно постелила на асфальт, рядом со своими каракульками.
- Ты же поиграешь со мной, правда? - девочка немного умоляюще и с надеждой посмотрела на гостя.  - Тогда ты должен встать вот сюда, - она показала на пакетик, и добавила милостиво: - И можешь даже пистолет у себя оставить. Наверное, он не помешает... да, там есть норки, и шишки качаются, так что все будет хорошо.

Отредактировано Takayama Hishi (17-06-2013 13:38:14)

- Зачем? - Хиши непонимающе уставилась на мужчину с одним глазом и косичкой.  - Если я про него забуду, он же никуда все равно не денется, а если он все равно не денется, то зачем про него забывать?
Недоумение девочки было совершенно искренним. Ну правда, почему дядя с косой так переживает из-за пистолета? Его же нельзя съесть, эта штука железная, а значит, совершенно не вкусная. Когда-то Хиши проверяла, какой вкус у разных материалов - ну вот была уверенность у девочки, что многие так называемые "несъедобны" вещи на самом деле очень вкусные. А называют их так, потому что не хотят подобными прелестями делится. Тогда маленькая сумасшедшая перепробовала огромный диапазон предметов, от мелких камешков на берегу реки до углов разных домов. Кстати, одно здание Хиши даже понравилось. Он до сих пор украдкой приходила к нему и пару раз кусала за уголок. Но вряд ли пистолет был таким же вкусным, как тот домик... Хотя, может быть, для человека с косичкой пистолет так же нужен, как и для Хиши - ее кукла? Он с ним тогда разговаривает, советуется. Тогда как раз понятно, почему мужчина не хочет говорить про пистолет!
- А, ты с ним поссорился? И потому спрятал, чтобы он не видел, где ты ходишь? В наказание? - Хиши радостно улыбнулась, разрешив для себя такую странную загадку. Можно сказать, более ее этот вопрос не волновал - раз на него появился ответ, а значит, можно было заняться более важными делами. - Теперь твоя очередь ходить! Кидай ее!
Хиши протянула косичковому свою палочку.
- Ты не бойся, я тебе подскажу, чтобы ты не ошибся! - девочка серьезно покивала, и тут же добавила: - Ты немного со мной поиграешь, потому что так мне интереснее. Со мной все отказывались играть, - Хиши тяжело вздохнула. - А потом я покажу тебе, где сидит грустный дяденька... тебя же к нему аники-с-лисичкой отправил?

- Это не сложно! - Хиши беспечно мазнула рукой. - Я тебе помогу, ты не волнуйся!
Как будто бы девочка буквально только что, несколько минут назад, не действовала в игре с самым серьезным и сосредоточенным видом.
- Вот! Ты уже правильно ее бросил! - Хиши искренне обрадовалась, даже в ладошки захлопала. и тут же добавила с важным видом, подняв указательный палец вверх, для пущей солидности, она такое по телевизору видела: - Это очень, очень, очень важно! Потому что иначе будет нехорошо. И сложно.
Девочка походила вокруг палочки, нахмурилась, даже села на корточки, внимательно рассматривая. Аккуратно потрогала пальчиком, беззвучно пошевелила губами. И тогда повернулась к дяденьке с косой:
- Вот! Все ясно! Смотри, ты должен особо допрыгать сюда, - Хиши ткнула в один из "островков", нарисованных мелом, - А потом сюда, - теперь настала очередь другой кляксы, - И не забудь обойти ловушки! И когда закончишь, обязательно закрась свою точку, - Хиши еще раз ткнула в кляксу, - Мелком. Красным цветом. Или желтым. Или синим.
Радостно кивнув, девочка отбежала в сторонку, на газончик, и остановилась там, пристально смотря на мужчину и теребя в руках куклу.
- А ты говоришь с пистолетом, потому что у тебя никого нет? Зачем ты боишься завести кого-нибудь? - глаза маленькой сумасшедший сейчас казались огромными и черными из-за расширившихся зрачков почти на всю радужку. - Ты хотел бы завести себе аники-с-лисичкой? Хотя это все равно не поучится, - авторитетно заявила Хиши.

Интерес к игре резко пропал. Хотя это ничего не значило, так же резко он и проявиться обратно, например, из-за того что на солнце наползло облачко. Хиши вздохнула и погладила Маку по голове. Как же было утомительно порой объяснять другим людям очевидные вещи! Все ведь просто и понятно, а они зачем-то что-то еще спрашивают, выясняют. Хотя иногда Хиши думала, что это делалось потому что им хотелось поговорить с девочкой, надо же тогда слова произносить. Говорить молча сложно, однако, Такаяма это точно знала, иногда получается.
- Аники-с-лисичкой сам заводится, если хочет. А потом сам разводится, особенно если у тебя нет крошек для лисички. Зато когда они есть, можно ее попробовать позвать - "Кои, кои!" - тут Хиши сделала вид, что сыпет на землю что-то из ладошек, - Или поискать ее, чтобы покормить. А с ней приходит и аники, он всегда идет за лисичкой.
Девочка замолкла, разглядывая качающуюся от порой налетающего ветерка ветку дерева. Чем больше Хиши смотрела на нее, тем больше веточка прекращала быть собой, становясь сначала красивой рукой с тонкими пальцами, а потом стало возможным на мгновения увидеть красивую женщину в зеленом кимоно, она улыбалась девочке и танцевала на ветру... Моргнув, Хиши тоже покрутилась на месте, а потом светло, совершенно по-детски чисто и искренне улыбнулась дяденьке.
- Надо спросить у кого-то, хочет ли он завестись. Если только у себя спрашивать, можно и не угадать. Вот видишь, Мака у меня появилась сама, - девочка гордо показала дяденьке свою куклу. - Мне было грустно, а она пришла. И стало весело. Тебе тоже нужна Мака, только другая.
Хиши сделала ровно пять шагов вперед и резко развернулась к своему "гостю", то ли не услышав, то ли проигнорировав его вопросы про "правильно" и мелок.
- А зачем ты пришел к грустному дяденьке? Ты хочешь тоже с ним поиграть?

- Он приходииит... и уходиииит,  негромко пропела девочка, начав водить хоровод вокруг своего посетителя. То, что Хиши была одна, ее не смущало, раз ходит вокруг кого-то - значит, водит хоровод! Все просто. - Он приводит ко мне лисичку, а еще он рассказывает сказки, они интересные! Но я знаю, - тут Хиши остановилась, немного воровато оглянулась и тогда громком шепотом сообщила, несомненно, "тайну": - Он сначала тренируется в их рассказывании! Но аники молодец, у него хорошо получается, - милостиво дала такую высокую оценку Хиши и опять продолжила водить свой хоровод.
Могло вполне показаться, что она проигнорировала последний вопрос мужчины. Но на, наверное, круге пятом Хиши начала напевать - бессвязно, без какой-то четкой мелодии или ритма. Знаете, так бывает, когда дети занимаются своими делами, они могут даже не понимать, что не просто что-то приговаривают, а поют. Пусть даже песенка получается немелодичная совсем, а слова - не рифмуются и не ложатся в никакой рисунок.
- Он потерял, он столько всего потерял. Дяденька грустит, потому что хочет найти потерянное, но все ему все равно не найти. Хиши иногда приходит к нему с Макой, я ему рисовала, а он почему-то плачет. Почему, Хиши ведь старалась! Маке его жалко. Но ты знаешь, - тут Хиши прекратила хороводить и петь, подошла к мужчине и совсем доверчиво взяла его за руку. - Дяденька может найти часть. Хотя ее очень стараются спрятать, но ведь если у него получится, он станет не таким грустным... А то сможешь ему помочь? Правда? Дяденька ведь хороший. А ты?
Хиши уставилась пристально на мужчину, широко-широко распахнув свои глаза и напряженно ожидая ответа.

- Пойдем, пойдем! - Хиши радостно потянула мужчину с косичкой за руку, повела его, подпрыгивая. По пути она болтала и прижимала к себе Маку, ноги-руки который каждый раз дергались при новом подпрыгивании девочки.
- А ты здесь никогда не был? Впервые? Знаешь, здесь хорошо! Ты приходи почаще! Тут здорово, на завтрак такие вкусные тыквенные булочки! Я всегда прошу добавку, и мне разрешают взять еще. Думаю, если ты останешься, тебе тоже разрешат попробовать... А ты любишь тыквенные булочки? - Хиши резко остановилась, ожидая ответа на вопрос, а потом продолжила дорогу. Вообще, теперь стало видно, что проводник из нее своеобразный - посетителя вели какими-то боковыми дорожками, кругами, даже треугольниками, девочка проходила по одному и тому же пути. Впрочем, ее это ничуть не смущало, более того, сейчас Хиши была уверена - идти к грустному дяденьке следовало именно по такой дороге, и никак иначе. И переубеждать ее было совершенно бесполезно.
- Только ты не разрешай пистолету обижать дяденьку, - попросила Хиши, решив, что это необходимо упомянуть. - Он и так грустный. А ты не находил его потерянной части? Я иногда вижу разные кусочки на улицах, только люди ходят мимо и не хотят их собирать. Иногда мне кажется, что они не видят, но ведь этого не может быть! Вот аники замечает, хотя не всегда. Он тоже может пройти, но потом когда-нибудь он вернется. Аники любит их собирать, но он так редко слушает лисичку! Я видела, что она ему говорила, куда идти, а он упрямился, вот почему? Если тебе лисичка будет говорить, ты ее послушай, она умная, - Хиши покивала. - И аники умный, почти как лисичка. Вот, нам туда, видишь?
Тут Хиши остановилась и показала на скамейку, на которой сидел пожилой мужчина. Он смотрел в никуда, чуть покачиваясь, и, кажется, ему были глубоко безразличны и солнышко, и ветерок, и девочка с куклой, и одноглазый с косой. А еще было ясно, что от того места, где играла Хиши, и до этой скамейки идти-то было всего ничего, и вовсе не обязательно было так петлять.

Като Кейго

• Время: 2010 год, 27 марта, 12.00-15.00
• Погода: тепло, солнечно
• Внешний вид: больничная пижама, халат (волосы черные, залысина чуть меньше, чем изображено на аватаре).
• Состояние: отстранённость, равнодушие, болезненный вид.
• Инвентарь: отсутствует.

Като Кейго никогда не был сумасшедшим и никогда себя таковым не считал. Острый депрессивный синдром и приступы паранойи, которые ему приписали врачи, были всего лишь строчками в уже потолстевшей в этой поликлинике папке с его личным делом.
Изначально мужчина как-то пытался убедить врачей в том, что здоров. Конечно, он переживал из-за дочери и хотел найти убийцу, но разве в этом было что-то ненормальное? Разве было плохо, что из-за этого он распродал имущество и погубил карьеру? Неужели те же врачи, если бы с их детьми произошло нечто подобное, не поступили бы также?
Като спорил. Иногда спокойно и рассудительно, иногда срываясь на крик, иногда используя в качестве доводов угрозы, но каждый раз его споры кончались одинаково — холодным покоем одиночки. В какой-то момент он был буквально помешан на побеге, но та доля транквилизаторов, которую ему прокалывали каждодневно, мешала сосредоточиться. Като просил, умолял их выслушать, он со слезами на глазах раз за разом рассказывал свою историю, но ничего кроме вежливых, но пустых реплик  врачей не слышал.
«Они мне не верят», — понял Като. — «Или не хотят верить».
Като перестал спорить и решил пройти своё лечение. Рано или поздно, если он будет выполнять действия врачей, его выпустят — в этом его убедили. Он лечился, пил лекарства, старался заводить знакомых и даже дружить с более и менее вменяемыми больными. Как он выяснил, в лечебнице таких было немало. Большинство так называемых сумасшедших просто бежали от реальности — от жадных родственников, от жалкой работы, от требовательной жены. Иных, эта реальность выкинула. Като слушал их и, в конце концов, понял, что его обманули. Никто не выпустит его из больницы. Элитная лечебница была удобным и комфортабельным способом раз и навсегда избавиться от человека.
«Они не выпустят меня отсюда», — понял Като после того, как попытался поговорить с врачом о своём состоянии. «Видимых улучшений нет», — сказали ему. — «Болезнь перешла в рецессивную стадию». Он перестал есть, не желая жить таким образом, и в него начали запихивать пищу через силу.
В конце концов, смирившись с тем, что это единственный способ сохранить достоинство, Като, по совету одного молодого приятного человека, перестал говорить. Больше он не пытался доказать, что прав, не пытался поведать свою историю, не пытался добиться правды или бежать. Целыми днями, чётко выполняя распорядок дня, он делал ровно то, что от него требовалось и ничего больше. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на посетителей, не говорил с другими больными. Он был здоров, но его ум, когда-то острый и крепкий, стал медленным, мыслить приходилось тяжело и большую часть времени Като проводил, витая в своих воспоминаниях.
В какой-то момент, ему начало казаться, что это правда: он выдумал себе убийцу, чтобы как-то сбавить вину за смерть своей дочери. Быть может, у него даже не было никакой дочери. От этих мыслей становилось жутко, поэтому каждый день Като вспоминал её. Как она родилась, как училась ходить и говорить, как пошла в садик, как поступила в школу, как её убили. Каждый день он проживал жизнь своей дочери, и ничто не отвлекало его от этого процесса.
Когда к нему подошёл молодой гайдзин, Като отвернулся. Он был занят воспоминаниями о дне, когда его дочка первый раз пошла в старшую школу. Он гордился ей и не хотел с кем-либо говорить. Он перестал доверять всем, кроме своих воспоминаний, но имя «Ямато Реджиро» заставило его вздрогнуть.
«Это провокация», — подумал сильно сдавший за последние годы мужчина. Он посмотрел на гайдзина и перевёл взгляд на маленькую девочку. Сглотнул, облизнул губы, но ничего не сказал. Хиши не была похожа на его дочь, но у неё были такие же тёмные волосы и тёмные глаза. Когда он ещё пытался выйти из лечебницы, то нередко проводил время с ней. Девочка как-то выходила из больницы, и он верил, что она могла его вывести. Сейчас Като ни во что не верил.

Кельт, в общем-то, и не рассчитывал на мгновенное доверие со стороны Като. Это было бы вообще странно в такой ситуации. И он в принципе догадывался, глядя на лицо этого человека, что мысли насчет причин в голову приходили примерно правильными. Игнорирование слов - по сути самый элементарный способ не вступать в неприятные разговоры.
"Вот ведь незадача..." - разочаровано подумал англичанин. Он не паниковал, ведь на самом действительно располагал определенной информацией, полученной от Изаи. Только вот необходимо было услышать все из первых уст. Только как разговорить человека, сидящего перед ним, он не знал. К тому же, они явно отвлекли его от своих мыслей. На самом деле, Кельт прекрасно видел, что Като Кейго - очень устал, разбит и сломлен морально. Только вот на ненормального он похож не был. Не был похож на того, кому требуется помощь психиатра. А следовательно, его действительно сюда упрятали, чтобы заставить замолчать. Это логично. И, нужно сказать, своего добились. Като молчал.
Хейден некоторое время смотрел на него, анализируя ситуацию, и тоже молчал. При этом, краем сознания чувствовал, что если молчание затянется слишком надолго, разговор станет и вовсе нереально начать.
Спасла ситуацию Хиши. Кельт вообще-то думал, что девочка уйдет, потеряв к их разговору интерес. Поэтому, когда она заговорила, удивленно посмотрел на нее. Потом на куклу, к которой обращалась девочка. Причем та, явно ей отвечала...
"То есть, что это я... Кукла отвечать не может. По сути, она просто ведет внутренний диалог... Все... как только закончу здесь: еда, ванна, постель. И лучше бы было, чтобы не пустая. Крыша может обидеться и покинуть меня, чего совершенно не нужно..." - ехидничал Кельт мысленно, искренне благодарный Хиши, явно решившей помочь их диалогу, который грозил вообще не состояться.
- Спасибо, Хиши... - сказал он ей, когда та погладила его по руке, и пронаблюдал, как девочка вспорхнула к тому на колени.
Правда вот то, что сказала девочка, пришлось оперативно расшифровывать. Причем, у него было стойкое ощущение, будто он что-то упускает. Или понимает неправильно.
"Допустим, блескучки, чтобы гонялся - наживка. Крючок... Он думает, что я пытаюсь поймать его на крючок. То есть, использовать то, что он скажет против него? Или были прецеденты? - размышлял Кельт и эти мысли читались в напряженном лице, и брови, которая чуть наклонилась к переносице, и образовала морщинку, - Ладно... Достать мелки... Достать и показать мелки, наверное, значит что-то вроде: я должен показать ему, что намерения у меня благие, и я, в отличие от других готов его выслушать и помочь? Хотя... ведь изначально я себе хотел помочь. А стою тут и строю из себя супер героя... - Хейден вздохнул, - Но ведь и правда жаль его. И если моя помощь себя действительно может повлиять на судьбу этого человека, я чувствую, что просто обязан сделать то, что в моих силах. Благородство? Нет, наверное нет. Солидарность скорее."
Мужчина посмотрел вверх, на окна больницы. Курить здесь наверняка было нельзя. Это печалило, потому что очень хотелось...
- Ты права...грустно. - кивнул он, вновь посмотрев на Хиши, затем, на мужчину, на чьих коленях девочка сидела, - Люди часто не желают слушать других людей. Особенно, когда дело касается правды. Правду мало кто любит, потому что мало кто может принять. А еще в наше время она мало кому выгодна. - Кельт посмотрел на мужчину, - И я вполне понимаю и ваше молчание, и ваше недоверие. Вероятно, окажись я на вашем месте, тоже выбрал бы молчание.
"Только вот я точно не окажусь на его месте, если все пойдет не так. Потому что итак знаю, что меня ждет." - с какой-то странной отрешенностью заметил Кельт. Он мог помочь этому человеку. А этот человек мог помочь ему, и понятное дело: чтобы прийти к желаемому результату, придется постараться.
- Хиши... где же мне взять такие мелки, чтобы в нужные цвета раскрасить? - Хейден обратился к девочке, надеясь, что не будет ответа вроде: "Ты должен сам это понять". Хотя, наверное, он был самым логичным и вероятным. Ведь в конце-концов, любой может просто сделать то, что ему сказали. Но хотелось хотя бы убедиться, что "мелки" и "цвета" это что-то вроде "подхода" и "слов".