• Время: раннее утро, что-то около шести
• Погода: прохладно (от 4 градусов ночью до 10 днем), но не пасмурно и без ветра
• Внешний вид: красная мятая майка, порванная с одного бока, мятые же шорты по колено выцветшие настолько, что сложно понять, какими они были до этого. Волосы взъерошенные, вид сонный.
• Состояние: сонный и уже перебудораженный.
• Инвентарь: отсутствует.

Как и многие мальчишки его возраста, Джин спал крепко. Он лежал, широко раскинув руки и ноги, на кровати, которая служила ему последние семь или восемь лет и в которой он вот-вот перестанет помещаться. Голова сползла с подушки и запрокинулась назад, поэтому мальчик ловил воздух глубокими шумными вздохами, периодически сглатывая, что-то невнятно бормоча себе под нос и пытаясь то натянуть на себя сбившееся к ногам одеяло, то наоборот  полностью из-под него вылезти. Он принципиально не носил пижамы, которые упорно покупала его матушка, ограничиваясь старыми летними шортами и майкой, сейчас задравшейся к самому горлу.
Последние дни в начальной школе превратились для него в бесконечную череду подготовки к тестам и их сдачи. Джину пришлось посещать дополнительные занятия, которые, иногда, попадали на время его тренировок. Перспектива замены любимого занятия на нечто, что, по мнению Джина, не стоило его внимания, нисколько не приносила радости, но он дал обещание и всеми силами старался его сдержать.
Сны Джина были полны приключений. Он уже достаточно вырос, чтобы принимать зрелые решения и отвечать за свои поступки, но всё ещё недостаточно был взрослым, чтобы отказаться от фантазий. Его не мучили тревоги обыденных дней с их экзаменационными листами, учебниками и учителями. Он мечтал о большом огненной раскраски байке, о товарище и друге, который будет наказывать преступников, о подвигах и сражениях, которые Джин совершит в его компании. Мальчик, то считал себя другом Призрачного Гонщика, то потерянным братом, то сам становился им, и всегда в его снах были победы.

Когда дверь тихонько отворилась, Джин, ещё не осознавая того, что его красивые красочные сны вот-вот должны прекратиться, нахмурился и спрятался под подушку. Он ещё не проснулся, но уже был готов вымолвить заранее подготовленную фразу.
— Ещё пара минуток, мамочка, — тихо-тихо пробормотал Джин, позволяя себе глубже упасть в дремоту. Он чувствовал, что его разбудили раньше времени, но совершенно не видел для этого причин, поэтому, когда на кровать с криком накинулась сестра, мальчик всё ещё не до конца осознавал, закончился ли его сон или уже наступила реальность.
— Нее-чан, — сонным и недовольным голосом пробормотал Джин, ещё не чувствуя весь эффект щекотки и потому не пытаясь отпихиваться от сестры. Даже обычное, как ему казалось, «взрослое» огрызательство было опущено, потому что мальчик не до конца осознавал себя в этом мире. — Ты чего делае-е-е-ешь? — вопрос стал практически полностью невнятным из-за зевка, но сестренка не сдавала позиции, стараясь "расшевелить" Джина, и он, наконец, почувствовал всё действие её «атаки».
—Ха-ха-ха-ха-ха, — хватаясь за простыни и путаясь в одеяле, Джин отползал к краю кровати. Сестра не отступала, а он елозил по постели, как уж на сковородке, пытаясь уйти от действий её чересчур ловких пальцев. — Хаха! Не хо… хахаха… чу-у-у! Пе-ре-ста-а-ань! — он уже начинал задыхаться от распирающего его смеха, а животик стало сводить судорогой от напряжения. На глазах выступили слёзы, и пусть это были совсем не те слёзы, которые пускали всякие нюни, Джин всё равно напрягся.
— ХАХАХАХА!!! ПЕРЕСТАНЬ!!! — прокричал он, резко рванув с постели. Конечно же, подобный рывок закончился болезненным падением. Но, даже валяясь на полу, пытаясь отдышаться и корчаясь от боли в ушибленном копчике, Джин всё равно какое-то время хихикал.
Поднявшись, он первым делом посмотрел на часы. Вставать ему нужно было аж через целых полчаса. Джин нахмурился и надулся — спать не хотелось уже совершенно, но потерянного в пустую время было обидно.
— Чего пришла?! — сейчас он ещё не осознавал, какое именно сегодня наступило. Глядя на довольную физиономию старшей сестрицы, Джин жалел лишь о том, что мама запретила ему держать под кроватью заряженный водный автомат. — Вот делать тебе нечего! Я мог бы ещё спать и спать! — ему было стыдно показывать ту радость, которую он испытывал — мужчина же, а мужчины слабости проявлять не должны! И всё не хотелось чем-то её обидеть, поэтому, не давая ей возможности ответить на недовольный тон, тут же, как можно нейтральнее спросил:
— Ты на завтрак останешься или опять просто к отцу заехала, по делам? — Джин с подчеркнуто безразличным видом потянулся, но всё ещё держался на расстоянии от сестры. Животик всё ещё побаливал и дышалось ему нелегко после приступа задорного смеха, но момент слабости, когда Джин обратился к девушке по-детски, был уже забыл. — Или ты вышла из себя и тебя, наконец, уволили за плохой характер, Сой-чи?! — ехидным тоном поинтересовался мальчик. Он очень любил и свою сестру, и своего отца, но никогда не переставал задирать первую и подчеркнуть вежливо, говорить со вторым. По близкому и семейному он говорил только с мамой, потому что иначе она очень обижалась, а когда мама обижалась жить спокойно в этом доме было невозможно.

Не улыбнуться в ответ на радостное выражение лица сестры было сложно, но Джин старался! Он хмурил брови, поджимал грозящие расползтись в улыбке губы и упрямо задирал подбородок. По крайней мере, до тех пор пока сестра не начала новое наступление.
— Ааааа! — завопил Джин, пытаясь уберечься от ее ловких рук, беспощадно щекотящих его бока. — Ну, не надо… ну, пожалуйста… — сквозь смех умолял мальчик, отпихиваясь от сестры в попытке спрятаться под кровать. Попытка почти удалась. Вопрос сестры застал его на моменте, когда половина его худого тельца, со сползшей майкой, залезла под кровать, утягивая за собой простынь, а вторая тощей задницей и огненными труселями, выглядывающими из-под затертых шорт, торчала наружу.
— Хи-хи-хи, — тяжело выдыхал Джин, подрагивая всем телом в приступах едва-едва отступающего смеха. Напор сестры спал, и мальчик предпочел полностью скрыться в темноте своего подкроватья, потихоньку стягивая туда одеяло, чтобы забаррикадировать один из проемов. Борьба с сестрой превратилась в игру и он точно не хотел проиграть следующий раунд.
— А какой сегодня день? — глухо переспросил мальчик, все ещё прячущийся под кроватью. У него внезапно возникло ощущение предвкушения, но он ещё не совсем понимал, откуда это чувство. Джин вытянул свою любопытную темную голову из укрытия, чтобы посмотреть на сестру, и в итоге нечаянно боданул какой-то предмет стоявший возле кровати. Мальчик толкнул его, предмет с тихим шорохом отъехал.
— Оооо! — с благоговением протянул Джин, когда до него дошло, что это. Он поторопился вылезти из-под кровати, по дороге путаясь в одеяле, простыне, собственных шортах и майке. — Это мне?! — со священным трепетом в глазах спросил Джин, уже разворачивая обертку и задыхаясь от восхищения.
— Спасибо! Спасибо! — получив подтверждение, он подбежал к сестре, едва не пришибив ее же собственным подарком, обнял и тут же отстранился, смутившись своего порыва и рассматривая скейт. — Он такой клёвый! — сейчас в эту самую секунду Джин был уверен, что всегда мечтал именно о такой доске и сестра казалась ему кем-то средним, между телепатом и волшебницей. — Как ты узнала?!

Сев на кровать и окончательно избавив доску от обертки, он крутил её с благоговейным трепетом ровно до тех пор, пока не увидел роспись, подтверждающую, что скейт был в руках того самого актёра, который исполнял роль Призрачного Гонщика.
— Не может быть… — он осторожно провёл пальцами по росчерку росписи. Великолепная доска с ярко-красными и желтыми языками пламени, в которых таился голый и агрессивно скалящийся череп, от подписи красивее не стала, но она была символом того, что кому-то удалось стать Призрачным Гонщиком не только на страницах комикса, но и почти в реальности. Джин завидовал этому человеку, наверняка, не понимающему своего счастья.
— Ты видела его? — почему-то шепотом спросил Джин. Несмотря на шумный характер и любовь делиться своими впечатлениями со всеми близкими, то, что для Джина было по-настоящему важным, он скрывал. Будь это какая-нибудь видео-игра или даже тот же скейт, но с другим рисунком и без подписи, он бы, наверняка, уже прыгал в центре комнаты или бежал вниз к папе и маме хвастаться подарком. Тут же приходилось прикладывать усилия, чтобы не завернуть доску обратно в бумагу и не спрятать под кровать, как этого настоятельно требовало внутреннее желание.
—Да кого это волнует?! — фыркнул Джин. Он не собирался хвастаться. Среди его знакомых и друзей было мало тех, кто читал комиксы. В основном дети его возраста увлекались мангой и аниме. С выходом японской версии «Призрачного Гонщика» это положение дел, пусть и ненадолго, могло измениться, но Джин почти не радовался подобному стечению обстоятельств. Всё то, что он нашёл, скупил, накопил, к выходу ремейка станет доступным, и совсем юные фанаты с лёгкостью приобретут то, что на что Джину пришлось потратить немало денег и усилий. «Ну и к чёрту», — мысленно фыркнул мальчик и нехотя отложил доску на кровать.
— Лаком покрою и ничего с ней не станет, — заявил он и, не глядя, уставился на экран фотоаппарата. Первое время Джин, наверняка, будет бояться пользоваться доской. Ему будет жалко её царапать и портить. Хотя выехать на ней в школу хотелось вот прямо сегодня, Джин очень боялся, что с ней случиться что-нибудь в первый же день. Позже эта нездоровая бережливость сойдёт на «нет», но доску он, конечно, будет любить в любом случае.
— Как это круто!.. — выдохнул Джин, забирая камеру и листая фотографии уже в удобном себе темпе. Он то и дело останавливался и возвращался обратно, приближая некоторые кадры и бормоча себе под нос восторженные возгласы. — Вау… Ничего себе… Круто-круто! Это костюм? А скелет потом нарисованный? А огонь? — спрашивал Джин и, не дожидаясь ответа, листал дальше и задавал новые вопросы:
— А цепи на мотоцикле настоящие? Он тяжелый? Ты на нём сидела? Вот бы покататься на таком… Я слышал, что актеры потом могут забрать костюмы себе, а мотоцикл тоже? — Джину очень хотелось иметь такой же мотоцикл, и он бы многое отдал за возможность просто на нём посидеть, но сама мысль, что это чудо техники могло достаться кому-то другому, его сильно печалила. — Лучше бы они сделали музей…

Хозяйственная суета сестрёнки вокруг его подушек и одеял, Джинхо почти не волновала. Он продолжал настойчиво сидеть на своём месте и рассматривать фотографии. Иногда мальчик кивал что-то, то ли своим мыслям, то ли Сой Фон, но большего внимания ей не уделял, пока не пролистал кадры до конца:
— Хе… кто?! — с подозрительным видом спросил Джин, неохотно отвлекаясь от камеры. Его мало беспокоило состояние постели. Он всегда очень неохотно с ней возился и предпочитал максимум укрыть покрывалом. Маме такое, разумеется, очень не нравилось, но в комнату к нему она заходила нечасто. Джин предпочитал убираться в ней сам, чем разъяснять раз за разом, зачем ему столько «хлама». — Между прочим, мама не разрешает ругаться! — авторитетным тоном заявил мальчик, которого совсем недавно осудили за то, что он сквозь зубы выругался, когда смотрел телевизор.
— Я не притих, я думаю! — смущенно пихнув сестрицу в бок, Джин, уходя от объятий, поднялся со своего пьедестала, позволив ей вытащить из-под него оставшиеся подушки-одеяла. — Здесь чёткие фотографии, на которых видно, где и как идёт рисунок, и куда крепятся цепи. Теперь…  я смогу окончательно доделать свой велосипед! — с радостным предвкушением заметил Джин.
За украшение велосипеда мальчик взялся давно. Сперва он цеплял к нему всевозможные цепи, которые находил, выпрашивал или покупал по интернету. Потом, желая довести дело до идеала, мальчик взялся его покрасить. Первый раз вышло не очень хорошо. Как выяснилось, на велосипеде мало поверхности, чтобы отразить рисунок, который был на мотоцикле, да и делал Джин не слишком аккуратно, спеша получить скорее результат. Вторую попытку Джин делал поверх первой, и потому осталось много неровностей, зато он четко определился с узором. К третьему разу на велосипеде образовался довольно чёткий и узнаваемый рисунок, лишние цепи мальчик убрал, и чудо транспорта стало походить на своеобразный «косплей» знаменитого мотоцикла.
— Я фотографии скину? — мальчик подошёл к своему столу, на котором стоял компьютер и попробовал движениями мышки вывести его из ждущего режима. Компьютер отзываться не спешил. — У тебя карта памяти стандартная? — как всегда не дожидаясь ответа на свой первый вопрос задал второй Джин. — Да грузись ты! — словно бы в ответ на его требование, компьютер что-то пискнул и завис на середине процесса. — Точно! Я ж его на проверку и архивацию ставил… — Джин хлопнул себя по лбу. — Теперь это надолго…
— Джинхо, Шаолинь, — в дверь тихо постучалась мама. Джин особенно любил её в такие моменты. При всей своей требовательности, она уважала личное пространство своих детей, по крайней мере, в вопросах их проживания. Она никогда не кричала и не вламывалась в комнату, не искала компроматы и, в принципе, позволяла организовывать комнату так, как хотелось того детям. Впрочем, на этом её уважение кончалось, в том плане, что жизнь своих детей она подвергала пусть мягкой, но постоянной критике, не упуская ничего от отношений и оценок в школе до того, какие трусы должен, на самом деле, носить хороший мальчик. Трусы-то он в итоге носил, какие ему хотелось, но это сопровождалось не прекращаемыми причитаниями.
Джин подозревал, что сестре из-за отношений матери было сложнее, но она-то жила отдельно, а Джин это слушал изо дня в день.
— Спускайтесь завтракать, если не хотите опоздать, — в мягком тоне голоса мамы, как всегда, слышалось Джину любовь и осуждение. Чего ж они сами не догадались спуститься раньше и заставили её за ними подняться?!
— Сейчас мам! — подавив страдательных вздох, крикнул Джин. Его мама была не тем человеком, с кем могло прокатить «ещё пять минуточек». В принципе, в этом доме с дисциплиной было очень хорошо у всех… кроме Джина.
— Можно, я у себя пока оставлю фотоаппарат? — спросил Джин, отключая телефон из зарядки, споро собирая портфель и готовя школьную форму. — Позже сам тебе его завезу! — получить позже фотографии ему никак не хотелось, а скидывать на родительский компьютер было слишком стремно — мама опять будет ругаться, что он с утра пораньше уставился в экран.

Джин, застывший где-то посередине снятия майки, задумчиво перевёл взгляд с сестры на доску, и хмыкнул с явным довольством в голосе:
— Посмотрим! — похвастаться, конечно, хотелось, но новенькую вещь в первый же день совсем не хотелось поцарапать или, не дай Бог, сломать, а криворуких олухов с их «дай покататься» и «дай посмотреть» везде хватало. Вероятнее всего, перед самым выходом, уже находясь у двери, мальчик рванёт наверх за доской, но пока он был непреклонен.
— О, отлично! — Джин нащупал в шкафу смятую форму и поспешил облачаться, пытаясь на ходу расправить её прямо на себе. Выходило это не очень. Плотная ткань не выглядела слишком мятой, но и становиться ровнее не спешила. Зато обнаруженное по пути пятно мальчик успешно отколупал и путем короткого плевка замыл грязное место.
— Тогда забегу к тебе на днях, — с улыбкой сказал Джин. Ему нравилось бывать у сестры. Она тоже любила покомандовать, но получалось у неё это совсем не так, как у родителей, поэтому мальчик терпел и нередко не слушался. — Где я ещё «бомж-пакетами» смогу поужинать?! — рассмеялся он. Сестра умела готовить, но делала это не всегда (работа же!) и совсем не возражала, если он при ней съедал какой-нибудь рамен быстрого приготовления. Мама против таких вот маленьких и вредных радостей была категорически. Да и кормила так, что у Джина не всегда находились силы что-то стрескать дополнительно.
— Сойдёт, — последний раз глянув в зеркало, решил Джин, кое-как приглаживая свои взлохмаченные сном и короткой борьбой с сестрой волосы. Он задумчиво оглядел комнату и только сейчас обнаружил, что сестра ловко заправила постель. — Почему ты не бываешь здесь чаще?! — Джин снова, теперь уже без всякого стеснения повис на сестре, но в этот раз в его темных глазах играли чертята. Ему искренне нравилось, когда домашние дела делал кто угодно, но не он… и не мама. Маме тут нечего лазить.
— Так, портфель, — отпустив сестру, он подбежал к столу, на ходу натягивая недоодетый носок. В портфеле его было что угодно от жевательной резинки до PSP, а вот нужный учебник можно было найти не всегда, но Джина это нисколько не парило. — Я готов! — объявил он и, не дожидаясь сестру, погнал вниз прямо так, ни умывшись, ни почистив зубы, с непричесанными волосами.
Джин успел забежать на кухню, пожелать отцу доброго утра и засунуть в рот кусок яичного рола, когда мама с упреками отправила его обратно.
— Ну, мама!.. — только и успел протянуть мальчик, но, столкнувшись взглядом с отцом, решил, что лучше просто её послушать. — Зачем их чистить. Сейчас поем и снова испачкаются, — бурчал Джин, уже менее охотно и споро поднимаясь наверх.

Позитивных мыслей поход наверх не добавлял, даже с учетом личных средств, выданных любимой сестрёнкой. Сой Фон всегда была не только «единственной», но и «любимой», но в такие моменты Джин обожал её ещё больше. Его увлечение было довольно дорогостоящим, и у родителей денег не то, чтобы не получилось выпрашивать, а не хотелось. Джин не хотел становиться дармоедом, не хотел, чтобы его когда-либо укорили в том, что он впустую тратит деньги, и, хотя такого никогда не было, не хотел, чтобы они пожалели, что у них такой бесполезный мальчишка.
За чисткой зубов Джин планировал, как и на что потратит полученные деньги. Выходило так, что у него было в планах приобретение нескольких номеров комиксов, но, учитывая полученные от сестрёнки фото, не мешало бы задуматься о том, как бы лучше доделать собственный велосипед. И хотя у Джина было ощутимое желание заказать журнальчики вот-прямо-сейчас, он подавил его, чтобы впоследствии, когда денег не хватит на краску или цепи, не пожалеть.
Закончив с умыванием, мальчик взъерошил влажными руками собственные волосы, вновь попытался разгладить форму и, удовлетворившись полученным результатом, с грохотом сбежал вниз. Его по инерции едва не пронесло мимо столовой, в которой уже восседала семья. Раскрасневшись от беготни, довольства и смущения от того, что мама неодобрительно покачала головой, Джин довольно скромно прошёл на своё место и уселся. Правда, его смиренности хватило ровно до того момента, как он увидел праздничный стол.
— Ого, вкуснотища! — заявил мальчишка, в предвкушении потирая руки. Джин попытался руками подтянуть к себе ещё один кусочек необычной вкусного яичного омлета — сладкого и воздушного, — но, получив по тыльной стороне ладони палочками, недовольно цыкнул и взялся за свои.
— Дорогой, отложи газету. Все уже за столом и еда стынет, — проговорила мама, обращаясь, очевидно, к отцу. Он дожидался момента, когда семейство собиралось за столом, всегда, когда у него была такая возможность, но Джину порой казалось, что отец просто не может оторвался от своей газеты.
— Итадакимас! — хлопнув в ладошки, Джин произнёс традиционную фразу, краем глаза выбирая на столе самые лакомые угощения.
— Джин, давай тарелку, — произнесла мама, по внешнему виду, скорее довольная энергичностью сына. Она присела ближе и пригладила ему намеренно встопорщенные волосы.
— Ну, мама!.. — возмущенно начал Джин, от недовольства вновь раскрасневшийся. Ему не нравилось, когда с ним сюсюкались. В особенности, когда это было сделано при отце. — Это совсем не круто! — обиженным тоном заявил он, но волосы обратно топорщить не стал, а послушно подал тарелку. У всех остальных они уже были наполнены испускающем горячий пар рисом.
— А тортик будет? — спросил мальчик, как бы намекая о своём дне рождении. Ему было интересно, когда же родители решать вручить свой подарок и что это может быть.