Пакостливая улыбка на лице Табаки растянулась еще шире, когда он наблюдал за реакцией молодого человека. Да, это было то самое, чего он ждал. От его внимательного и уже достаточного осмысленного и здорового взгляда не ускользнуло то выражение лица, которое последовало прямо за произведенным блондином маневром. Это было ожидаемо. Правда, Табаки отчего-то ожидал реакции еще более бурной, что его все-таки приложат кулаком, а то и лицом об стол, что было бы крайне нормально в такой ситуации. Мало того, уже сейчас в голову маленького бандита закрадывались мысли, что простой обычный бармен, каким вроде как был Араи, не станет потакать желаниям какого-то парня не идти в больницу и полицию. Не станет он просто так у себя оставлять бандита. Хотя, может, он еще не понял, что Табаки бандит? Ну... мало ли, всякое в жизни бывает. Ну, в общем, в любом случае, Рен наверняка не такой простой парень, каким хочет казаться, если вообще хочет. Может, он правда считает, себя простым, таким же, как все, а на деле имеет недюжинную силу, выдающийся мозг или лазер, которым он способен стрелять из глаз? Ну а вдруг?
Впрочем, от лазера после выходки блондина его, наверное, ничего бы не спасло, так что это даже хорошо, что у молодого мужчины подобного атрибута не оказалось.
Табаки также отметил и то, что сначала Рен не заикался, словно до него не сразу дошло, что произошло. Но ведь это же было не так? Ну, конечно, не так! Вон как его перекосило сразу после! А раз перекосило, значит, все он понял сразу. И, наверное, либо голосовая реакция у него какая-то заторможенная, либо он просто-напросто привирает кое о чем. Например, его так уже целовали, и он потому уже более спокойно к этому относится, хоть оно его заметно раздражает. Не мог Каваками не заметить злости. Потому что злость и страх - это два основных двигателя, которыми всегда орудовал маленький бандит. Сначала злостью, а потом страхом.
Другое дело, что пугать Рена он не собирался. Да и возникало некоторое сомнение в том, что этого бармена так просто напугать - раз уж его ножевые ранения не испугали, то тут явно дело нечисто. Он еще и зашивал ему раны. Странный бармен, одним словом. Определенно, то ли стереотипы у Табаки неправильные, то ли бармен просто какой-то не такой.
Осознав, что Рен бить его не намерен, что уже показалось Табаки странным, он пододвинулся к столу обратно - и так тарелки находились теперь на противоположных сторонах стола - теперь тянутся к собеседнику, если вдруг понадобится, будет определенно тяжелее. Конечно, теперь можно и за еду приняться.
Но улыбка... улыбка, появившаяся на лице после такой проделки, не собиралась с этого самого лица исчезать. Улыбка Табаки была отчасти безумной, отчасти невинной, немного озорной и пакостной, и в то же время какой-то неадекватно лучезарной. Это не придавало его виду нормальности. Так он выглядел еще более сумасшедшим, но блондин не беспокоился об этом. Он ведь себя сумасшедшим не то, чтобы считал... нервным - может быть, но не сумасшедшим. А уж что было на самом деле, это уже другой вопрос.
- Нет, - отозвался очень просто бандит на вопрос, а потом задал свой, - а тебе что, не понравилось?
Он спросил это настолько наивно, словно действительно полагал, что великолепно целуется, и что одно его касание губ может очаровать и свести человека с ума. Конечно, он так не считал, но это ему совершенно не мешало.
- А мне понравилось, - словно между делом заметил Каваками, пожал плечами и принялся, как ни в чем не бывало, наворачивать рис.

- Потому что хочется, - беспечно ответил блондин, не переставая улыбаться. Он вообще всегда делал только то, что хотел. Для него это было совершенно нормально. Его собственное нежелание обычно приводило к тому, что он не делал того, что не хотел. И все. Просто не делал. И был этим крайне доволен.
И весь его вид, по сути, говорил именно об этом. Единственное что - крайнее довольство собой проявлялось у Табаки очень редко. Настолько редко, что подобные проявления этого чувства можно было записывать, как удивительное природное явление, если не как-то еще более грандиозно. И, к тому же, это редкое довольство быстро сходило на нет, потому что Каваками никогда не умел удерживать одну и ту же эмоцию долго.
- Мы все из этих, - хмыкнул удивительно очень глубокомысленно Табаки, - не существует людей, которые не хотят доминировать. Я люблю доминировать. А ты скрываешь, что любишь. Но ты любишь, я знаю.
Он говорил это не потому, что действительно знал. Он просто действительно считал, что любой мужчина и любая женщина так или иначе является потенциальным гомосексуалистом, потому что для мужчины свойственно желание доминировать над другим мужчиной, пусть даже и вот так. А женщины... они странные. Просто странные. Табаки любил их пугать. Ни под каким другим соусом он их не воспринимал. Впрочем, как и обычно мужчин.
- Официантка в баре? - переспросил Табаки и, не раздумывая, произнес, - мне стоит убить ее, чтобы ты обратил на меня внимание?
Это он, конечно, сказал тоже просто для того, чтобы или напугать, или опять вызвать несвойственные для примерного бармена эмоции. Хотя на какое-то мгновение Каваками действительно почему-то захотел ее убить, хотя сам не понял и не осознал этого желания. Оно быстро появилось и так же быстро пропало, отчего не показалось блондину заслуживающим внимания.
Внимательный взгляд уставился на Рена, когда тот поднялся, чтобы явно уйти и продолжить трапезу в другом месте.
- Нет, только с теми, с кем хочу, - Табаки снова широко и словно бы мерзковато улыбнулся, а потом принялся за свой рис снова, - тебе просто повезло.
"Или не повезло," - легко пришла в голову мысль от доброго внутреннего голоса, но Табаки благополучно сморгнул подобную идею и принялся преспокойно продолжать трапезу. Останавливать Рена он, понятное дело, не стал, однако этот уход его отчего-то даже немного расстроил.

Табаки не выглядывал в комнату с кухни. Он пока сидел там, в кухне со своим рисом, смотрел на него пристально, словно прямо сейчас вступал с ним в сговор по какой-то важной и одновременно неважной вещи. Ну действительно, по какому вопросу можно вступить в сговор с рисом? Чушь.
- А кто сказал, что нужно так, как не хочется, а не так, как хочется? - спросил в ответ Табаки, продолжая гипнотизировать рис, - верно лишь то, что делает человек. Остального не существует.
Он резко вставил обе палочки в середину тарелки с рисом так, словно он рис этот несчастный прокалывал и пытался таким образом убить. Ему не нравилось самому, что он как-то не так разговаривает. Ему казалось, что он должен говорить по-другому, но по-другому не получалось. Получалось только так. Хотя это-то и было удивительно: у Табаки получалось разговаривать. В коем-то веке у него выходило говорить, а не действовать. Это... даже впечатляло.
- Ты же любишь доминировать, - просто ответил на вопрос Табаки. Откуда он мог это узнать? Он просто сказал так. А если он так сказал, то это определенно правда. Если бы блондин подумал, он наверняка бы придумал что-то на эту тему. Наверняка бы нашел причины и аргументы, почему он сказал именно так, и почему оно именно так и есть. Но сейчас он не подумал об этом. Ему казалось, что он это просто знает.
- Ты ведь не бармен, - он пожал плечами, а потом замолк, принимаясь есть рис. Ел он быстро, словно соревновался сейчас сам с собой. Словно отвлекал он сейчас сам себя от того, о чем говорил. Зачем - не понятно. Но отвлекал.
- Вот, - подтвердил он свои прошлые слова, - и правила устанавливаешь тут тоже ты.
А кто еще будет устанавливать правила кроме как человек, любящий доминировать? А вообще это было отличное слово. Длинное. Приятное такое, перекатывающееся на языке.
- Нет, - тут он все-таки выглянул из кухни и посмотрел на разумно мыслящего мужчину, - я хочу ответа.
А потом скрылся снова на кухне и принялся снова за рис, сделав вид, что ничего такого вообще не говорил. Он знал, что Рен поймет его сейчас ровно так, как он и хотел. То есть, поймет, что ответа Табаки хочет именно на поцелуй. Это веселило блондина. И он не совсем отдавал себе отчет в том, что сказал это совершенно серьезно.
Эту фразу он сказал чуть позже, после того, как Рен уже отсмеялся. Ему было важно, чтобы мужчина фразу услышал и воспринял. И потому пришлось не обратить внимания на его смех. Чтобы потом прочувствовать его гнев.

- Моя движущая сила в том, чего я хочу, - пожал плечами Табаки на слова Рена про "нужно" и "долг". Понятие "долг", конечно, существует даже у бандитов, но у Табаки оно было настолько извращенным, насколько мог это допустить еще не до конца сошедший с ума японец. Правда, он никогда не придавал значения этому.
- Если долг не совпадает с желанием, то зачем он нужен? - спросил блондин. У него было одно желание: он хотел найти брата, которого потерял. Брата, которым он постепенно становился сам, - кому ты что должен?
Он был абсолютно уверен, что долги люди себе придумывают только для того, чтобы оправдать собственные желания. Или попытаться себя как-то ограничить в том, чего хотят, считая желания аморальными. Но разве можно аморальным считать то, чего хочется? Нет, нельзя. И Табаки никогда так не считал.
Он прикончил, наконец, рис, но после того, как один раз высунулся из кухни и снова убрался обратно, так более и не выглядывал. Где-то с полминуты. И на слова про бармена и бар ответил:
- Нет. Я думаю, что ты не бармен, - конечно. Не работать в баре и не быть барменом - это две разные вещи. И блондину было даже смешно оттого, что Рен этого не понимал. Ведь это было слишком просто, а значит, Араи делал вид, что не понимает. Все-то он понимает, просто строит из себя дурачка. А был бы дурачком, не сидел бы тут сейчас и не разговаривал с бандитом без будущего. Бандита бы тут вообще не было тогда бы.
А вот стоило спросить Рену о том, на что ждет ответа Табаки, парень улыбнулся очень широко и даже несколько безумно, оставил чашку из-под риса на столе на кухне и удивительно быстро оказался сидящим на коленях напротив Рена. Причем между ними оставалось совсем небольшое расстояние. Внимательные раскосые карие глаза смотрели своими очень узкими зрачками ровно в глаза молодого человека. Конечно, Табаки не в состоянии был разобрать, что мужчина в линзах, так что для него глаза его собеседника были такими же карими, как его собственные.
Он уставился на него молча, с издевательской какой-то улыбкой.С улыбкой снисхождения и понимания, которая ему откровенно не шла. Наверное потому, что ни снисхождения, ни понимания Табаки ни разу в жизни своей ни к кому не испытывал. Что угодно, но только не эти два мнимых ощущения.
И все же он молчал. Молчал настолько красноречиво, насколько вообще мог. Ну действительно, разве он сейчас говорил о вопросе, на который могло быть несколько ответов?
Нет. Ответ может быть только один. Или его не может быть вовсе. А, как сказал Табаки, "все мы такие".

- Ты сам понял, что сказал? - Табаки приподнял одну бровь, продолжая глядеть на Рена.
Он и сам не мог решить, как прозвучал ответ молодого человека для него. То ли то было как "что воля, что неволя - все равно", то ли навроде "я сказал то, что имел ввиду, и имел ввиду то, что сказал". В самом деле, а как это еще воспринимать, если не так? Ответ не имел абсолютно никакого смысла и наверняка Араи это понимал так же, как понимал Табаки, а то и лучше. Кто из них двоих сумасшедший?
На вопрос, как Коичи понял, что сидящий перед ним человек не бармен, он, конечно, не ответил. А зачем отвечать на такие риторические вопросы. Это же было понятно сразу: Рен исключительно притворяется. Вон, даже на поцелуй среагировал как-то не так, как от него ожидал блондин. И хотя он понял, что Араи только делает вид, что работает барменом, гораздо раньше, его нисколько это не волновало. Просто каждый следующий шаг и каждая дальнейшая фраза только доказывали правоту светловолосого бандита.
Не японец?
- Ты тоже, - Табаки наклонил голову набок. Он не умел улыбаться не издевательски, а в этот момент улыбка его стало еще шире, чем была. Все-таки он не способен был ни сопереживать, ни сострадать, ни заботиться о ком-то. По крайней мере, в тот момент, когда они с Реном встретились. Все это было не просто не свойственно Каваками, но и действительно незнакомо. Его ненавидели. Практически везде, где он успел побывать, и к этому отношению он привык, оно ему импонировало, и он искренне привязался к состоянию, когда тебя терпеть не могут и боятся.
А Араи Рен не боялся. И не ненавидел. Все еще. И это было не то, чтобы странно, но откровенно неестественно. И потому блондин очень хотел достать Рена так, чтобы тот выгнал его, или как-то еще проявил свое нетерпение. Но нет. Он просил оставить его в покое и дать поспать.
- И не раздражает? - спросил озадаченно Табаки. Он даже нахмурился несколько, задумавшись о том, что тактика потерпела поражение, и как это сделать еще он пока определенно не представляет. Ни поцелуй, ни нахальство, ни улыбки мерзкие... может, его обозвать как-нибудь? Или, например, палец сломать? Обычно в таких ситуациях люди начинают вести себя куда более искренно.
Да, ему, сумасшедшему, было куда легче определить неискренность человека, даром, что он не понимает причин, не понимает, каким образом он это понял, и что ему с этим знанием вообще делать.
- Хмпф! - выдохнул блондин, отполз от Рена на пол и повернулся к нему спиной, то ли позволяя спать, то ли просто размышляя о том, что бы ему еще сделать.