Durarara!! Urban Legend |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Durarara!! Urban Legend » Завершенные эпизоды » [1896.07.20] Гин, Селти Стурлусон
название: [1896.07.20] Гин, Селти Стурлусон
место: одна из деревушек в Ирландии
очередность: Гин, Селти
краткое описание ситуации:
Юный Каспар остался в деревне дожидаться своих родителей, когда против него, по неприятному стечению обстоятельств, ополчились местные жители.
Теги: Gin,Celty Sturluson
• Время: ~21-22.00, поздний вечер, закат
• Погода: ~ 17, облачно и прохладно
• Внешний вид: брюки из тёмной ткани, серый жилет, белая рубашка, удлинённый пиджак, высокие сапоги, перчатки.
• Состояние: здоров, осторожен, ироничен.
• Инвентарь: сабля.
Последние лучи солнца таяли в вечерней дымке, окрашивая небо и унылый деревенский пейзаж удивительно яркими цветами. Каспар был готов поклясться, что никогда не видел более прекрасного заката. Ярко-красный кусок солнца придавал ближайшим облакам малиновые и розовые оттенки. Полная луна, обнаружившая себя на другом конце алеющего неба, тоже была красной и смотрелась беспокойно. Крестьяне нервозно шептались о том, что закат предвещал пролитую кровь, и неприятно улыбающийся Каспар был готов с этим согласиться.
Ему ещё не исполнилось шестнадцати, в этом году он должен был пойти в военную академию, но уже сейчас не собирался просто так отдавать свою жизнь в руки обезумивших от страха крестьян. Один из местных мужиков держался за обрубок уха, второй, менее ретивый, пытался стянуть разрезанную поперёк рубаху, а Каспар, сжимающий влажной, но крепкой ладонью саблю, сверкал на окружающих недобрыми красными глазами и, молча, улыбался.
Он знал английский достаточно хорошо, хотя и говорил с грубым немецким акцентом, но здесь в обиходе было какое-то его наречие. Каспар понимал только часть того, о чём говорили крестьяне, а объяснить мог ещё меньше. Его решительные действия несколько ослабили пыл толпы, но не изменили её настроения. Уже сейчас он слышал, как крестьяне уговаривали друг друга не бояться мальчишку-выродка. Они убеждали и себя, и окружающих, что «ведьминское отродье» магии не знает и, как любая тварь, помрёт от огня.
Каспар не спешил разубеждать людей. Он внимательно всматривался в их грубые некрасивые лица и медленно шаг за шагом отступал. Приземистые деревянные жилища жались друг к другу, оставляя место лишь для дороги и небольшой площади. Видя это, Каспар отступал к проулку между двумя домами. Недалеко, всего в каких-то пяти минутах ходьбы, стоял дорожный трактир, где он и его семья сняли две комнаты, но юноша не был уверен, что доберется, даже если побежит, и не знал, не встретят ли его там так же: с вилами и факелами.
Ситуация, в которую попал Каспар, была неприятной, и ещё более неприятным было то, что он не представлял, как из нее выбраться. Он не хотел убивать этих глупых, суеверных, но, в общем-то, не столько злых, сколько напуганных смертями людей. Более того, юноша был уверен, что не сможет убить их всех. Он не мог использовать свою силу и заставить людей отступить, их было слишком много. На одного или двух Каспар повлиял бы с легкостью, а тут его разорвут до того, как он сплетет заклинание и разорвут, в том числе, потому, что ожидают чего-то подобного.
Неприятно было и то, что он подвёл отца и не мог рассчитывать на его помощь. Даже если родители вернуться, они всего лишь окажутся в аналогичной ситуации, и всё потому, что им не повезло родить любознательного и необычного сына. Каспар никогда особо не задумывался о своей внешности. Он нечасто сопровождал отца в его путешествиях, а потому ему редко приходилось сталкиваться с предрассудками. Тем не менее, белая кожа мальчика, сквозь которую просвечивали вены и сосуды, и его белые волосы придавали ему какой-то призрачный облик, а красные глаза, как оказалось, вселяли суеверный страх.
Мальчику стоило сидеть в своей комнате и ждать возвращения родителей, но услышав об очередной пропаже, он спустился проверить, и его застали на месте преступления. Конечно, никакого ребёнка Каспар не похищал, и не имел привычки пить человеческую кровь. Он и его родители были охотниками. Вместе они по просьбе отцовского знакомого, проживающего на территории Ирландии, проверяли деревушку за деревушкой, из-за наводнивших район слухов об обескровленных мужчинах и пропавших детях. Эта деревушка казалось чистой, и Каспара оставили здесь, чтобы он не мешался под ногами, но местные жители, то ли напуганные слухами, то ли скрывшие правду, на приезд незнакомцев отреагировали недружелюбно, и странного юношу поспешили обвинить в собственных бедах.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:53:56)
• Время: ~21-22.00, поздний вечер, закат
• Погода: ~ 17, облачно и прохладно
• Внешний вид: длинное чёрное приталенное платье с глубоким прямоугольным вырезом, треугольной винного цвета вставкой на груди и шнуровкой, туфли, чёрный плащ с завязками на шее.
• Состояние: безэмоциональное, целеустремлённое, отстранённое.
• Инвентарь: призрачный конь, голова, остальное по необходимости создаётся из тени.
Горел закат, окрашивая всё вокруг красками уходящего на покой солнца. Даже луна, неслышно карабкающаяся на небосвод, казалось, пропиталась тревожно-алым сиянием дневного светила. Будто природа чувствовала нарастающее где-то совсем рядом нехорошее напряжение. Липкий страх, мучительную тревогу, жажду расправы...
Всё это мало волновало всадницу, безмолвно скользящую через лес к небольшой деревушке. Она видела и чувствовала всё вокруг, но не испытывала тех чувств, которые, должно быть переживали люди, наблюдающие заход своего любимого солнца. Люди боялись ночи, в то время как она была её частью. Она осознавала их эмоции, но не могла бы описать свои. В конце концов, нельзя описать то, чего нет. Хотя нет... не так. Она испытывала некие чувства. Настроение мира, неслышный зов предназначения, властно тянущий её вперёд, песнь войн, бывших и грядущих... все это проходило сквозь неё и создавало её.
Была ли он человеком? Возможно, когда-то... безумно давно. Сейчас она была дитя ночи, воплощение людских страхов и потаённых мыслей. Незримым ветром примяв сочную траву, она пронеслась к окраине деревни и остановилась. Её скакун издал тихое ржание, грациозно танцуя на месте. Этот звук полетел вперёд, в отличие от коня не сдерживаемый рукой хозяйки и ворвался в узкие улочки, заставляя животных тревожно шевелиться и шуметь, а людей вздрагивать и замирать в тщетной попытке понять, что это заставило их испытать непонятный страх.
Где-то тут в загромождении приземистых строений был того, кого искала всадница. Она чувствовала вокруг него кольцо людей, скованных страхом и желанием спасти свои смертные души. Он был причиной этого всеобщего чувства, охватившего крестьян. В отличие от них, он, хотя и испытывал страх, не терял силы духа. Он был готов к сражению и не думал отступать. Истинный воин, сильный умный хищник...
Рука, до этого лежащая на поводьях, схватила их и потянула к себе. Скакун встал на дыбы, издавая заливистое ржание. Оно неестественно легко разлетелось по округе, не затухая среди домоd, долетая до каждого, кому не посчастливилось в этот момент оказаться в деревне. Оно не было звуком в полном понимании этого слова. Оно было сутью звука, той, что понимается скорее шестым чувством, чем ушами. И в отличие от своего физического собрата, действует безотказно.
Конь сорвался с места в галоп, неся всадницу вглубь деревни к толпе крестьян, окружившей юного паренька с чужими для этого места чертами лица, почти не человечески белыми волосами и светлой кожей. Не останавливаясь перед спинами людей, чтобы спешится, она отправила скакуна в затяжной прыжок. Никто будто не видел её, пока копыта животного не прочертили воздух над самыми головами. Усилием воли материализуясь из небыли, из тени самого высокого дома, из ветра и шороха листьев, она легко приземлилась по левую руку от мальчика.
Крестьяне зашевелились, по толпе прошелестел вздох потустороннего ужаса, кто-то срывающимся шепотом прохрипев "дуллахан", пустился наутёк.
Выпрямившись в седле всадница поудобнее перехватила свою ношу - девичью голову в слегка растрепанной ветром шапке рыжеватых волос. Светлые глаза медленно обвели взглядом толпу, пока жутковатое безголовое тело поворачивало её, будто спелый арбуз, купленный на сельской ярмарке. Наконец её взгляд остановился на мальчике. Всадница наклонилась в седле вперёд, протягивая голову вперёд, чтобы лучше разглядеть свою находку.
- Я нашла тебя, воин. - прозвучал тихий голос, а бледно-голубые глаза встретились с алыми.
Отредактировано Celty Sturluson (09-06-2014 12:52:19)
Каспар до последнего оттягивал применение любых «магических» сил, словно надеясь, что крестьяне изменят своему настроению. В конце концов, они необразованные, грубые, но всё же люди, а он выглядит немного необычным, но человеком. Каспар знал, что на совести человечества немало жестоких и глупых поступков, но всё же надеялся на чувство сострадания, добропорядочность и хоть какое-то понимание гуманности.
«Возможно, это я зря», — подумал юноша, отступая ещё на один шаг. Его взгляд постепенно менялся, отражая внутреннее ожесточение. От непонимания и первоначального испуга он переходил в состояние презрения и ярости. — «Как они смеют?!» — думал мальчик. — «Олухи, скоты, деревенщина, мы же собирались им помочь!» — это не было в полной мере правдой, но Каспару очень хотелось смотреть на ситуацию именно так.
Охотники или демиурги, как их когда-то называли, были мудрее и сильнее людей и, как существа высшего порядка, могли помогать им. С точки зрения гуманности, это было правильно, толпе крестьян до гуманности не было, судя по всему, никакого дела. Напуганные они жаждали растерзать мальчишку, не разбираясь, виноват ли он на самом деле или нет. Возможно, это как-то ослабило бы их страх, Каспар не желал пасть жертвой их предрассудков. С каждой прожитой минутой, наполненной оскорблениями и гоготом этой немытой кучи людишек, его сердце наполнялось жаждой крови.
Напряжение в толпе стремительно росло, но Каспар знал, что до проулка добраться успеет, а это означало шанс. Там под защитой двух стен можно будет развернуть Систему и оглушить всю толпу одним коротким заклинанием. Он уже чётко продумал свои действия: три осторожных шага, резкое отступление и Система. Если повезёт раскрыть её правильно, то можно будет в ней укрыться на то время, пока крестьяне растеряют свой энтузиазм. На первый взгляд, этот вариант казался не только более гуманным, но и безопасней, но долго в Системе Каспар находиться не сможет, и если на выходе его окружат, то наверняка погибнет.
Уже зная, как поступит, юноша сделал очередной шаг. Одна или две человеческие жизни перестали иметь для него какое-то острое знание. Каспар готов был вступить в бой, когда его внимание привлёк звук. Резкий и неприятный, он, тем не менее, полностью захватывал внимание, вызывая одновременно инстинктивный страх и восхищение. Каспар посмотрел в сторону его источника и увидел повозку. Окружающие его люди тоже её видели, но вряд ли столь же отчётливо и хорошо. Из-за дефекта зрения Каспар был дальнозорким и там, где большинство усматривало приближающуюся к ним тень, имеющую контур повозки, он видел ведущую её прекрасную девушку.
Даже на расстоянии Каспар понял, что это не человек, и дело было вовсе не в отсутствие у неё головы. Он чувствовал сущность. Впрочем, сомнений в её природе не было и у бесчувственной толпы. Кем бы ни была эта девушка, своё появление она обставила ярко: чёрная, вздымающая пыль колесница стремительно приближалась на фоне словно бы истекающей кровью луны. Даже у него это зрелище вызывало смешенное ощущение трепета и зависти, а толпа почти неистовствовала. Она зароптала, отступила и бросилась в бегство, оставляя единицы остолбеневших от ужаса крестьян.
«Возможно, за столетия сосуществования с созданиями из мифов и легенд, люди выработали у себя какой-то инстинкт, позволяющий им определять нелюдя. В конце концов, пусть это неприятно, и на деле они сильно ошиблись, в сущности, их подозрения правильны — я не человек», — Каспар улыбнулся своей спасительнице и вложил саблю в ножны.
Девушка и правда оказалась прекрасной. У неё была великолепная фигура и кожа более чистая и белая, чем у альбиноса. Её глубокий проникновенный голос словно бы заполнял всё пространство, а от тихого ржания лошади по спине ползли мурашки. Единственным её явным недостатком была голова. Отделённая от тела она словно бы принадлежала другому человеку. Лицо смазливое и обыкновенное казалось не подходящим ни прекрасному телу, ни глубокому голосу. Подобную смазливую простушку можно встретить в любой деревне.
«Может, она и встретила», — подумал Каспар, в красках представляя легенду о призрачной женщине, ищущей свою голову. Она путешествует от деревни к деревне, выбирая самую красивую девушку. Найдя такую, призрак отрубает голову и забирает её себе, а рядом с кровоточащим телом оставляет изгнившую, наполненную трупными червями, но некогда прекрасную замену.
Мысль позабавила юношу и он рассмеялся. Его весёлый и жестокий смех оказался последней каплей для оставшихся крестьян, те боязливо посмотрели на него и бросились в панике. Каспар же подошёл поближе к повозке и принялся рассматривать лошадь.
— Кажется, войны не будет, — заметил он голосом по-мальчишески ломким и звонким, но уже отдающим какими-то бархатными нотками. Страха перед девушкой Каспар не испытывал и пообещал себе, что не станет вступать с ней в сражение даже если это она виновата в тех смертях, которые деревня вменила ему. — Ты, случайно, не похищала здесь младенцев? — тем не менее, поинтересовался он. — Добрые люди очень разозлились из-за потери одного из них и чуть меня не убили, — Каспар формировал из простых слов простые предложения, не особо надеясь на своё произношение. — Я — Каспар фон дер Альбс, а ты кто? — спросил он, вновь посмотрев на голову. На самом деле, ощущения от этого были довольно странные.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:54:14)
Луна всё больше овладевала небом, озаряя своим призрачным, кроваво-алым в тон уже почти скрывшегося за горизонтом солнца, светом землю и толпу людей, в мгновении немого ужаса взирающую на всадницу, стоявшую по левую руку от мальчишки, которого подозревали в исчезновении младенцев. Стоило слову "дуллахан" сорваться с чьих-то дрожащих губ, как люди словно очнулись ото сна. Толпа забеспокоилась, послышался ропот, и через секунду крестьяне обратились в бегство, подгоняемые в спину голубым взглядом глаз головы, противоестественным способом отделённой от тела, но тем не менее живой и настоящей настолько, что ни у кого не осталось сомнений в том, что он увидел перед собой в этот злосчастный вечер.
На опустевшей площадке перед парнем и девушкой осталось лишь несколько крестьян, которых ужас сковал настолько, что они превратились в живые статуи с остекленевшими от животного страха глазами. И эти убегут, просто чуть позже.
Всадница не обратила особого внимания на действия людей. Она не бросилась их прогонять, преследовать или запугивать. Ей было абсолютно всё равно, останутся эти люди здесь или нет. Даже если бы они всё-таки преодолели страх перед нею и взялись за оружие, девушка смела бы их сопротивление одним движением. Эти люди не были ей интересны. Простой рабочий люд, от роду привыкший к мирной жизни и труду. Им чужд был звон оружия и вкус вражеской крови. Война страшила их, а житейские конфликты не имели ничего общего с кровопролитными боями. Они не были воинами ни телом, ни духом.
В отличие от этого совсем ещё юного мужчины, стоявшего у ног её скакуна. Он, похоже, не испытал перед девушкой без головы страха, подобного тому, что заставил толпу его недоброжелателей пуститься в бегство. Напротив, он встретил её с радостной улыбкой и восхищённо-любопытным взглядом.
Его реакция не была похожа на то, что ей довелось увидеть на своем веку. Их было тысячи, и она помнила каждую из них. Однако, если бы её спросили, не смогла бы назвать ни одной. Они все оставлял свой след и творили её сущность, сотканную из отголосков войн и сражений. Воины, к которым приходила дуллахан, встречали её по-разному - одни в пылу сражения не замечали, как рядом с ними из ниоткуда возникает безголовая всадница и продолжали рваться в бой даже тогда, когда их руки уже больше не могли поднять оружие. Другие шли ей навстречу так, будто давно ждали её, только она запоздала. Третьи просили остаться, упоминая незаконченные дела, Четвертые устало кивали и следовали за нею... были и те, кому было страшно. Они все по-своему боялись, каждый своего. Но душа воина отличается от душ мирных жителей. Она умеет обращать страх, заставляющий опускать руки и дрожать всем телом, в свою силу, стимул двигаться дальше и сражаться, рубить, разить противника.
Да, именно такими были эти люди - теми, кто даже слабость свою обращает в оружие.
Меж тем он засмеялся, заставив оставшихся людей разбежаться куда глаза глядят, и девушка поняла, что в этот раз ей довелось встретить не просто юношу, а почти совсем мальчика. Тот, что так храбро был готов отразить нападение толпы взрослых мужчин, сам был вчерашним мальчишкой. Он только набирал мужскую силу и стать, но обладал ещё детской хрупкостью и угловатостью черт. Впрочем, возраст и состояние тела для девушки не имело значения. Важен был лишь дух бойца, который не ломают ни года, ни физические увечья.
- Неважно. - бесстрастно ответила голова, в то время, как тело привычно завозилось в седле, собираясь спрыгнуть на землю. - Важно лишь то, что я нашла тебя.
Человеческие войны и конфликты лучше всего обнажали нутро людей, показывая, кто они есть на самом деле. Но не только в это страшное для них время проявляли себя достойные. Далеко не всегда она приходила на поле брани, случалось идти по следу зова и в самые обычные места. Вроде этой деревушки, жители которого внезапно ополчились на этого мальчика. Быть может, дело было в его необычной внешности - белая, почти прозрачная кожа, белоснежные волосы, глаза, двумя яркими рубинами выделяющиеся на лице... он сильно выделялся на фоне темноволосых или рыжеватых жителей деревни с загорелыми, обветренными лицами и грубыми руками. Правда, девушка понимала это постольку-поскольку - для неё внешность не имела значения, поэтому она попросту не могла понять страхов этих людей.
Он изъяснялся простыми словами, с явным нездешним акцентом, видимо боясь, что всадница не поймет его речь. Светлые ресницы задрожали, пару раз опустившись и взлетев - паренёк доказал своё происхождение вопросом, которым никогда не задался бы кто-то из местных. Он попросту не знал, с кем имеет дело.
- Мне не интересны человеческие дети. - ответила она, покинув наконец седло, и делая пару шагов навстречу мальчику. Голова теперь покоилась на обеих руках, поднятая на уровень глаз собеседника: - Я Селти Стурлусон, дуллахан.
— Да? — в голосе юноши звучала насмешливая улыбка. Каспар был уверен, что с одной тварью, будь это оборотень, вампир или ведьма, он как-нибудь справится. У этой уверенности не было особых причин, Каспар ещё ни разу не вступал в одиночную битву с сильным противником, поэтому не имел представлений о своих реальных возможностях, но в сравнении с той ситуацией, в которой он находился всего несколько минут назад, потенциальная угроза от одного-единственного недруга не казалась ему серьёзной. Кроме того женщина вела себя довольно прохладно, но агрессии не выражала, и Каспар надеялся на положительное разрешение их встречи.
— И в чём же важность подобной находки? — поинтересовался он. — «Надо будет обязательно сказать отцу, что я неожиданно очень важный», — решил юноша, чувствуя себя теперь скорее участником какого-то анекдота, чем жертвой. Испуг, ожесточенность и злость ушли из его сердца, уступив место любопытству, и Каспар с нескрываемым интересом рассматривал лицо своей собеседницы.
«Человеческие...» — эхом повторил за ней юноша. Он человеческим ребёнком не был, и из-за этого понял фройлен Стурлусон несколько неправильно. — «Неужели она действительно пришла за мной?» — удивился Каспар. О дуллаханах он знал мало и не мог представить, зачем понадобился ирландской фее. В целом, они считались сравнительно безобидными существами — пугающими, но не несущими смерть, а лишь предрекающими её, поэтому демиурги с ними не сражались и не враждовали. Тем не менее, не было похоже, что Селти пришла сюда случайно и ведёт эту беседу из чистой вежливости.
— Дуллаханы — это предвестники смерти, — произнёс Каспар задумчивым тоном. — Никогда бы не подумал, что вы столь милы и симпатичны. Впрочем, головы у вас и, правда, нет. По крайней мере, не на шее, — заметил он с улыбкой, бросив лукавый взгляд на то место, где должно было находиться лицо девушки. Вместо него из белоснежной шеи, как из какой-то трубы, шёл заметный черный дымок. Он не рассеивался и вился около Селти, одновременно напоминая живое существо и шёлковый шлейф.
— Не похоже, что вы собираетесь бить меня кнутом из человеческого позвоночника и обливать кровью, — отведя взгляд, он осторожно погладил безголового жеребца по спине. Эта странная тварь действительно напоминало существ из легенд о дуллаханах, но сама всадница больше была похожа на фею из сказок, чем того ужасного демона, которым стала под влиянием католиков. Это в который раз убедило Каспара, что верить нужно только старым историям. Чем больше живет легенда, тем дальше она от истины. — Не знаю, фройлен, что вам от меня понадобилось, и я благодарен вам за неожиданную помощь, но умирать не планирую ни сейчас, ни в ближайшую сотню лет. Если вам нужна моя жизнь, вы пришли зря.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:54:27)
Мальчик улыбался. Его улыбка не была застывшей маской, за которой иные прячут ужас, она не заискивала, не скалилась. Казалось юного Каспара, как он себя назвал, ситуация не только не пугала, он скорее чему-то усмехался.... чему? Неожиданному избавлению от толпы обезумевших от ужаса крестьян? Встрече с нею? Или это была защитная реакция организма, пережившего огромный стресс?
Дуллахан не знала... Тело двинуло руками, отодвигая голову назад, будто та желала присмотреться к собеседнику. Нет, он определённо не был напуган. Не так себя ведут испуганные люди, уж кто-кто, а Селти знала, что такое страх и каким он бывает.
Меж тем, юный воин не торопился делать то, что от него ожидала Селти. Напротив он, казалось, о чём задумался. Безголовая не лезла в его размышления, зная, что даже самым мудрым и достойным человеческим существам нужно время, чтобы всё осознать. Для неё же время не имело никакого значения, дуллахан считала лишь мгновенья тех, за кем приходила в череде своих бесконечных странствий. Сама она лишь плыла сквозь года и столетия, высушивающие кожу, ослепляющие глаза и серебрящие волосы человеческих существ, неумолимо ведущие их к смерти, на пороге которой она ждала некоторых из них. Этот мальчик прожил всего-ничего, а уже заслужил быть избранным. Иные наверняка позавидовали бы его участи....
- Бесстрашное дитя. Ты важен потому, что ты избранный воин. - ответила она, отмечая про себя, что он, как и многие до него, не понимает, почему она явилась пред его очи. Ничего, он быстро всё поймёт, когда увидит место, где ему предназначено быть самой судьбой. Однако сперва он должен сделать шаг навстречу ей, позабыть о своей материальной оболочке и бренной жизни, что уже подходит к концу.
- Людская молва далеко не всегда отражает истину. Вы любите приукрашивать, добавляя ненужные подробности, мелочи и детали. И так увлекаетесь этим, что забываете о главном. Видимо, вам просто по каким-то причинам нравится бояться. - кивнула Селти. Хотя кивок в её исполнении мог бы отправить на тот свет кого-то более впечатлительного, чем Каспар - обрубок шеи шевельнулся, заставив вьющийся над неестественно чёрным срезом шеи дымок слегка всколыхнуться. Голова меж тем проследила за лукавым взглядом юноши, отмечая, что это зрелище скорее восхищает собеседника, чем пугает. Это было необычно и даже странно. Насколько может быть что-то странно для безголовой девушки: - Для того, чтобы по-настоящему напугать, телесные пытки не нужны.
Замечание о кнуте из человеческого позвоночника и обливании кровью прозвучало забавно. Дуллахан не интересовалась своей славой среди рода человеческого и могла лишь предполагать о том, какие слухи о ней ходят. Большинство из них имели мало отношения к истине или несли в себе следы событий, которые люди связали с нею. Так, она могла по своему желанию сотворить кнут из тени для того, чтобы подгонять своих скакунов. Но обливать кровью тех, за кем она приходила... многие из них и так были по локоть в крови, своей и чужой. Быть может, именно это впечатлило очевидцев до такой степени, что они приписали дуллахан еще одну особенность. Селти было, в сущности, всё равно.
Гораздо большую её реакцию вызвали следующие слова паренька. В светлых глазах появилось что-то похожее на удивление и интерес:
- Что ты имеешь в виду, воин? Я пришла за тобою, чтобы с причитающимися тебе почестями отвести тебя туда, где тебе положено быть волею твоей судьбы. - терпеливо объяснила она. - Я пришла сюда потому, что твой час пришёл. Ты молод, поэтому не думаешь об этом, ничего страшного.
Её губы дрогнули, складываясь в улыбку, ободряющую и снисходительную, в то время как тело сделало пару шагов в сторону от собеседника, поднимая голову высоко вверх в привычном жесте призыва незримой дороги между мирами.
- Довольно разговоров, сейчас ты всё увидишь сам. - левая рука Селти отнялась от удерживаемой на весу головы и с усилием, будто убирая что-то мешающее пройти опустилась вниз и в сторону. Голова же смотрела вперёд, на бледном лице появилось выражение, похожее на глубокое восхищение, губы порозовели, шепча что-то на древнем языке, давно позабытым, чуждым этому миру. Вот-вот реальность начнёт истончаться, терять вещественность, растекаться серебристым потоком, обнажая дорогу меж двумя мирами, ведущую куда-то в небо, незримую высь...
"Что-то не так" - не мысль, скорее ощущение будто вытащило Селти из транса проводника и она непонимающе замерла, осознав, что дорога не появляется. Для её открытия требовалось присутствие двоих - избранного и того, кто открывает путь. Что-то могло пойти не так, если дуллахан ошиблась с человеком, но.... глаза головы обратились к Каспару, изучающе его рассматривая. Нет, она не ошиблась - беловласый подросток был именно тем, кого она искала. В чём же дело?
Ещё не понимая полностью, но чувствуя, что истина притаилась где-то рядом, Стурлусон спросила:
- Кто ты такой? - властное влечение Зова отвлекло её, и она проигнорировала и странное ощущение от общения с мальчиком, и его довольно самонадеянные слова про ближайшую сотню лет. Смертные не живут столько... особенно те, кто избрал тропу войны. Откуда тогда такая уверенность?
Никакого страха перед своей спасительницей Каспар не испытывал. Откровенно говоря, за свою пока ещё короткую жизнь он успел наглядеться на куда более страшные вещи, нежели безголовая женщина. И тот факт, что встречи происходили в обществе родителей, нисколько не преуменьшал их впечатляющей силы. В итоге, Каспар давным-давно пришёл к выводу, что ничего омерзительней живых мертвецов всех видов, нет и быть не может. На них его сила не распространялась и это по-настоящему пугало всемогущего юношу, а с фройлен Стурлусон, как полагал Каспар, при необходимости он всё же сможет справиться, поэтому бояться её было совершенно не нужно.
«Ну вот», — подумал Каспар, — «теперь я избранный воин», — мысль настолько его позабавила, что юноша едва не расхохотался, но серьёзное выражение на лице спасительнице удержало его от невежливого проявления чувств. Селти Стурлусон очень старалась произвести важное впечатление, но юноша, только-только избежавший смертельной опасности, испытывал эйфорию и ничего не хотел воспринимать всерьёз. Заявление о том, что он бесстрашный и избранный приятно льстило. Стоило поскорее вернуться в трактир за своими вещами и поехать к родителям, но Каспар готов был ещё немного послушать эту немного странную и, несомненно, устрашающую, но прекрасную фройлен.
— О, да, люди любят делать что-то подобное, — кивнул Каспар, не принимая на себя это «вы». Он человеком не являлся и ничего не выдумывал, но ему нередко приходилось обращаться к человеческим легендам и способам борьбы против нечисти. Стоило признать, что некоторые из них, в той или иной мере, были всё-таки правдивыми, но большинство носило лишь отпечаток суеверного страха.
— Страх — это вопрос выживаемости, — пояснил Каспар. Убедившись, что конь не собирается его кусать (строго говоря, ему особо нечем) или лягать, юноша уже смелее оглаживал его лоснящуюся шкуру. — Он похож на поводья. Им можно, как затормозить движение, так и ускорить его. Умелое управление страхом — это залог долгой жизни, наверное, именно поэтому люди предпочитают чего-то бояться заранее и приукрашивают свой ужас, чтобы впечатление от настоящего было не таким сильным, — этот монолог Каспар придумал только что, но он ему уже нравился.
«Надо будет запомнить», — решил он, приберегая свою пламенную речь для встречи с какой-нибудь милой девушкой, рассуждающей о бесстрашии. Учитывая, что в этом году Каспар поступал в военную школу, такая возможность должна была у него появиться. — «Если всё закончится благополучно», — напомнил сам себе юноша, но серьёзности это ему не добавило.
— Кроме того, далеко не всегда люди руководствуются именно страхом, изменяя историю. Иногда этому способствует новая вера или какие-то исторические события. На самом деле, у любой легенды, даже изменённой, есть своя история. Но в это надо вникать, а вы, как я подозреваю, незаинтересованное лицо и к тому же явно куда-то торопитесь, — он мягко улыбнулся.
— Вы только сильно ошибаетесь в одном — я думал и давным-давно принял это решение, и вам меня не уговорить, — Каспар не успел вникнуть в слова Селти Стурлусон, но голова существа зашептала что-то на незнакомом ему языке. Почему-то её слова порождали в душе мальчика какое-то невероятное, никогда не испытываемое им ранее волнение: смесь восторга, трепета и почти фанатичной радости. Казалось, он ждал чего-то подобного всю жизнь, всегда ждал и просто немного забыл об этом. Казалось, это и есть настоящее счастье.
Когда пьянящее наваждение спало, Каспар ощутил разочарование, хотя прекрасно уже понимал, что ему нет там места и это существо сильно ошиблось, когда попробовало позвать его туда.
— Вот оно как, — пробормотал он, грустно улыбаясь. На какое-то мгновение Каспару и правда захотелось быть обыкновенным человеком — мальчиком, воином, героем, — тем, кому открыт путь к беспредельному и немного грубому счастью. — «К сожалению, мои пути немного отличаются от тех, которыми идут люди», — он усмехнулся и вновь посмотрел на девушку. — Простите, что не признал вас сразу. Все изображения валькирий, которые я видел, были с головами, поэтому неудивительно, что я ошибся.
Он не представлял, как валькирию — настоящего ангела войны, — могли превратить в какого досужливого и довольно отвратительного демона?! «Неужели в людях настолько погибла тяга к подвигам?» — подивился Каспар.
— Ваша ошибка также понятна, — он, наконец, соблаговолил пояснить причину неудачной попытки валькирии, утянуть избранного в рай. — Дело в том, что я не человек, фройлен. Я демиург. Нас также нередко именуют охотниками. Мы убиваем нечисть и за счёт этого можем жить, практически, вечно, — Каспар улыбнулся. — У нас есть ещё одна особенность: мы не уходим с круга перерождений, мы как бы изначально вне него. После смерти я обязательно рано или поздно возрожусь демиургом, поэтому Вальхалла для меня закрыта. Хотя, должен признаться, ваше предложение, как лестно, так и очень заманчиво.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:54:42)
Мельница -Дорога Сна
Льдисто-голубой взгляд Головы, прежде больше похожий на сияние драгоценного камня, чем на взор живого существа, будто ожил. На Каспара будто смотрела совсем юная девушка, рыжеватая, симпатичная, с нежной кожей и мягкими губами. Её лицо отражало оторопь и изумлённое непонимание, будто парень только что поведал ей большой секрет, о котором и слышать не слыхивали в этих краях. Лишь тёмная бездна зрачков безумно древнего существа, да безголовое тело, бережно удерживающее свою голову в руках сейчас выдавали в ней сверх-существо.
Дорога не открылась, сколько бы не взывала к ней Селти. Казалось, приложи чуточку больше усилий, и врата между мирами распахнутся, маня далеким светом Обители воинов, священного чертога павших в бою, но нет... тот, кто стоял сейчас перед нею, не мог пересечь грань реальности навстречу этому миру. Благородный воин с бесстрашным сердцем, он будто стоял в стороне, наблюдая.
Селти задохнулась, на мгновение переняв его чувства в тот момент, когда Вальхалла позвала Каспара. Неспособная на эмоции, умеющая лишь понимать их, она впитала его настроение как губка и медленно выпустила из себя, одновременно осознав, с кем имеет дело. Те, за кем она приходила в гущу сражения, нуждались в проводнике, способном указать им путь. Но Врата открывались лишь с их помощью... избранные воины были своего рода ключом к Ним. Мальчик тоже был ключом, но его резьба не подходила к замку. Его существование открывало совсем другую дверь, в другое место, неведомое безголовой.
- Демиург. - эхом повторила Селти. Прожитые на двоих чувства отпускали её, и лицо начало терять живость, будто бледнея и возвращаясь к обычному спокойно-отстранённому выражению: - Бессмертное существо в человеческом теле. Прости мою ошибку, воин, твой облик и дух смутили меня, и я не увидела твоей сути....
Пока голова говорила, тело смиренно склонилось в поклоне, подтверждая тем самым её слова. До этого момента Селти не доводилось встречаться с теми, кто называет себя "охотники". У них были разные пути и разные интересы, которые не пересекались до сегодняшнего дня. Стурлусон не корила себя за ошибку и не чувствовала вины - существо, стоящее перед ней, было одновременно очень близко к человеческой природе, и не соизмеримо далёко. Это противоречие путало, казалось противоестественным, но не тревожило дуллахан. Даже заявление о том, что охотники убивают нечисть, не заставило её насторожиться... в конце концов, она чувствовала, что Каспар не враждебен по отношению к ней. Даже безголовый конь вызвал у него скорее исследовательский интерес. Хотя он порою пугал людей сильнее своей хозяйки. Глядя, как мальчик наглаживает лоснящуюся шкуру, голова едва заметно улыбнулась - она чувствовала, что скакун скорее доволен таким вниманием, чем сердит.
- Несмотря на то, что дорога тебе туда закрыта, ты достоин Вальхаллы, дитя. Поэтому не воспринимай мои слова, как лесть, ты и сам всё понял, когда я попыталась открыть Врата. Однако, я хотела бы спросить - если ты рождён демиургом, разве у тебя была возможность принять какое-либо решение? - руки Селти задвигались, снова перемещая Голову на её привычное место - на правом предплечье, бережно поддерживаемое кистью руки и опираясь на грудь дуллахан. Понимая, что её миссия не может быть закончена в силу случившегося, она решила ответить на то, что её до этого сказал её собеседник:
- Твои рассуждения о природе страха довольно разумны, должно быть ты знаешь, о чём говоришь. Для столь юного существа такие речи обычно не свойственны. - Безголовая уважительно склонила шею, принимая сказанное Каспаром. - Однако я не могу сказать, что мне интересно то, что говорят люди обо мне. Слова не имеют значения, важна лишь суть.
Каспар улыбнулся. Глядя на юное лицо своей спасительницы, он почувствовал приятное и знакомое превосходство, определяющее контроль над ситуацией. Умом юноша понимал, что фройлен Стурлусон сотни или даже тысячи лет, но в это мгновение почувствовал себя и старше, и мудрее её. В какой-то мере, так оно и было. Опыта предыдущих жизней у него не было, но Каспар ни на секунду не сомневался, что они интересней нежели жизнь вечно бредущей, вечно ищущей достойных воинов валькирии. Его душа претерпела гораздо больше изменений и всё, что происходило с ним на протяжении многих жизней, так или иначе, на ней отразилось.
— Я очень похож на человека, — пожал плечами Каспар, — поэтому нет ничего удивительного в том, что ты ошиблась. Мой облик и дух тоже, видимо, вопрос выживаемости. Это маскировка. Было бы крайне неудобно, если бы любое существо могло сходу распознать во мне демиурга. В конце концов, слухи о нашем бессмертии несколько преувеличены, — он лукаво улыбнулся, до крайности довольный таким определением.
Про человеческое тело юноша ничего говорить не стал. Конечно, это в какой-то степени утверждение Селти было верным, но она была права не более чем те люди, которые звали её демоном. Анатомически тело демиурга полностью соответствовало человеческому. По крайней мере, на том уровне науки, на котором они могли изучать себя и сравнивать с людьми. В тоже время, человеческим это тело не было. Каспар не захватил его, он родился с ним и тело это было телом демиурга.
К шестнадцати годам Каспар убедился в том, что лучше своих сверстников. Он легче поднимал тяжести, был выносливей и умнее, от любых ран или болезней оправлялся быстрее, чем любой человек. Так было не всегда. Из-за того, что Каспар родился альбиносом, у него были серьёзные проблемы со здоровьем. Солнечный свет доставлял ему массу неудобств, от него на коже легко появлялись ожоги, и постоянно болели глаза. Ему исполнилось одиннадцать, когда Каспар смог впервые покинуть безопасный полумрак родного дома, и тринадцати годам разрушительное влияние света свелось, в большей степени, к дискомфорту.
Каспар почти не вспоминал о своем болезненном детстве и сильно раздражался, когда мать проявляла излишнее беспокойство за его здоровье. Юноша уже привык считать своё тело более идеальным аналогом человеческого, и старался не думать, как бы ему жилось, родись он, на самом деле, человеком.
— Всегда есть выбор, — Каспар пожал плечами. — Как любые существа, мы охотимся, чтобы жить. Только в нашем случае, охота вопрос не выживания, а долголетия. Я могу прожить человеческую жизнь, если не буду охотиться, но тогда я, в конце концов, состарюсь и умру. Конечно, на мою суть это никак не повлияет, и в следующую свою жизнь я вновь появлюсь на этом свете, как демиург, но эта личность погибнет человеком, — он ухмыльнулся, давая понять, что подобный расклад его нисколько не устраивает.
Каспар не хотел прожить шестьдесят лет и погибнуть старым и немощным от какой-то болячки. Он чувствовал, что способен на большее. Возможно, Вальхалла для него была закрыта, но юноша был достаточно скромным. Он мог обойтись без вечных пиров, дикого веселья и женщин в посмертном мире, отломив себе немалый кусок подобного счастья при жизни.
— Мне шестнадцать! — оскорбился Каспар, хотя это было не совсем правдой. Шестнадцать ему исполнялось только через два месяца, но юноша решил не вдаваться в такие подробности. — Я уже мужчина и рассуждения мои вполне соответствуют возрасту, — он фыркнул и, наконец, убрал руку, которой гладил безголового коня. Животное начало беспокоиться, как только юноша испытал раздражение. — «Для мистического создания ты слишком нормальный», — с лёгким недовольством подумал Каспар.
— Вы сильно недооцениваете силу слов, фройлен. И судите весьма занятно. По-вашему выходит, что я вполне взрослый, чтобы умереть, но юный для рассуждений, — Каспар уже справился со своими эмоциями и вновь рассматривал девушку с лукавым любопытством. Правда, теперь в этом взгляде появилось что-то кроме. Разумеется, юноша не подстроил ни встречу с дуллаханом, ни итог этой встречи, но, так или иначе, он играл ему на руку и Каспар собирался этим воспользоваться.
— Скажите, фройлен, если вы не можете отвести меня в Вальхаллу, быть может, вы составите мне компанию в менее дальнем путешествии. В конце концов, своим появлением вы не только спасли меня, но и поставили в крайне невыгодное положение. Теперь селяне, наверняка, убеждены, что я в сговоре с дьяволом и призвал одного из страшных демонов себе в помощь.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:54:56)
По Дороге Сна - мимо мира людей; что нам до Адама и Евы,
Что нам до того, как живет земля?
Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдешь себе королеву,
А я не найду себе короля.
Мальчик снова улыбнулся. Бледно-голубые глаза Головы проследили за движением его губ, скользнули по лицу, останавливаясь на глазах, кроваво-красных, похожих на прозрачные драгоценные камни. Их взгляд, наверное, пугал простодушных крестьян, почти поголовно голубоглазых и синеглазых. Больше подходящие демону или нечисти, эти глаза смотрели прямо и спокойно. Казалось, они не могли принадлежать столь юному мальчику. Селти, далекая от людских суеверий и страхов, тем не менее понимала, что заставило деревенских жителей разглядеть в нём демона. С одной стороны, это было вызвано тем, что мальчик был для них чужим, как в прямом, так и в переносном смысле. С другой, Безголовая не исключала того, что у жителей могла сработать своеобразная интуиция, давно казалось бы забытый инстинкт, позволяющий безошибочно определить, кто свой, а кто чужой.
"Тяжела, должно быть, твоя жизнь, воин. Рождённый демиургом, ты не можешь обрести вечный покой. Ты даже не волен выбирать свою судьбу, она определена задолго до тебя... помнишь ли ты свои предыдущие жизни? Или же они скрыты во времени также, как мои странствия в поисках избранников Вальхаллы?"
- Ты и я. Мы похожи. - во взгляде головы появилось понимание и нечто похожее на сопереживание. - У нашей дороги нет начала и конца, мы неподвластны времени и живём своим предназначением. Мы ближе к другу друг, чем кажется на первый взгляд.
Она посмотрела на своего собеседника, оценивая его слова о бессмертии. Его тело в самом деле было похоже на человеческое. Не знай Селти его природы, она бы не взялась точно судить о разнице между теми, кто называет себя демиурги и простыми людьми.
Охота давала им долголетие, отодвигала конец их необычного, но всё же бренного тела.
- Что для вас ваши жертвы? Пища? Или дань Белоликой? - голова смотрела внимательно, почти не мигая. Отношения дуллахан со смертью вряд ли можно было бы назвать тривиальными. Можно сказать, она сама была смертью, но другого рода. Она была тою, кто забирал души падших воинов из бесконечного цикла перерождений, давая им приют в священных чертогах. Но что связывало демиургов с тою, кто всегда собирает свой урожай? Краткие свидания между двумя жизнями? Селти не знала.
Замечание о возрасте настолько оскорбило Каспара, что губы головы невольно дрогнули в улыбке. Бессмертное существо, могущественный воин, охотник за нечистью обиделся как самый настоящий юнец, только становящийся на путь мужчины. Скакун недовольно забеспокоился, переступая с ноги на ногу, издавая нервное фырканье - он почувствовал настроение мальчика и заволновался. Девушка шагнула к любимцу, ласково поглаживая его лоснящиеся бока, теребя холку:
"Тише-тише"
- Мои суждения основаны только на том, что я вижу. Твоя смелость и сила духа достойны избранного воина, но твой разум юн и чист, под стать твоему телу. Должно быть, твоя душа хранит бесценные знания о прожитых тобою ранее жизнях под замком. Иначе бы ты стал стариком в теле юнца. Я уже сказала, возраст не имеет для меня значения. Однако я повидала многое и далеко не каждый способен так здраво рассуждать о том, о чём обычно предпочтет не задумываться. Люди больше любят выдумывать сказки, чем смотреть в глаза правде.
Отпускать замечание по поводу чересчур запальчивого ответа по поводу своего возраста она не стала, отметив про себя, что Каспар очень человечен в этом. Были ли это частью маскировки или нормальным поведением, дуллахан на знала. Ей не доводилось близко общаться ни с одним демиургом, что, возможно, было к лучшему. Кто знает, быть может, такая встреча обернулась для неё фатально.
Следующее предложение заставило девушку замереть - предложение мальчика было настолько неожиданным, что она не сразу нашлась, как среагировать. Он не только не потерял присутствия духа, но и был готов извлечь из своего положения определённую пользу. Находчивый демиург, нечего сказать. Девушка немного помолчала, раздумывая над ответом. Для неё не существовало понятие "свободное время" и она никогда не задумывалась о том, что ей делать, если встреча с Вальхаллой каким-то образом отменится. Она просто следовала Зову, ни на секунду не останавливаясь и не медля.
- Ты был на волосок от гибели, воин. - кивнула девушка. - Наши пути должны были разойтись отсюда..
На этих словах девушка снова замолкла, задумавшись. В словах Каспара был определённый резон. Наверняка к утру люди, поняв, что к чему, осмелеют и пойдут мстить на пережитый ужас тому, кто вызвал на их головы Безголовую всадницу:
- Тебе нельзя здесь оставаться, если хочешь жить. Мне тоже пора идти. Ты можешь последовать за мной, но лишь недолго - мои пути не предназначены для людей.
— Возможно, — Каспар улыбнулся мягко и немного иронично. — Хотя я, скорее, что-то среднее между тобой и каким-нибудь человеком.
Его ответ, несомненно, был несколько уклончивым, и всё потому, что он не видел достаточного сходства с этой безголовой фройлен. Его жизнь не была в полной мере вечной. Конечно, Каспар имел шанс прожить сотню или может даже несколько сотен лет, но, в отличие от жизни Селти, его жизнь была переполнена опасностями. Демиурги следовали определённым правилам, чтобы не давать нечисти повода мстить. Они нападали на опасных, на тех, кто привлекал лишнее внимание со стороны людей, на жадных и жестоких. По сути, в пищевой цепочке демиурги занимали место «санитаров» и были такие существа, которые не только ценили их назначение, но и самостоятельно звали их, когда не могли справиться с буйным собратом. Но были и другие: молодые, бешенные, мстительные. Таких приходилось уничтожать целыми поселениями, и всё равно даже после их смерти нельзя было спать спокойно.
Жизнь Селти была чередой дорог, на которой ей лишь изредка встречались достойные лица. Такая жизнь была скучной, но сородичи Селти, как и она сама, вряд ли когда-либо погибали насильственной смертью. Все родственники Каспара, не считая отца и матери, погибли именно так.
— Не то и не другое, — юноша пожал плечами, — мы едим человеческую пищу, хотя можем обходиться меньшим её количеством. Убивая существо, мы получаем энергию. Некую Силу, которая позволяет нам жить и наделяет определенным могуществом. Мы не молимся ни Луне, ни иным богам, хотя и верим в их существования. Мы сами, по своей сути, довольно близки к богам, но наше могущество ограниченно.
Каспар ни с кем и никогда не разговаривал о демиургах кроме своих собратьев. Впрочем, нет. Была одна маленькая девочка, проклятая так жестоко, что каждое полнолуние в ней просыпался волк, но и ей мальчик не говорил подобные вещи. Совсем юный Каспар лишь заметил, что она не человек, сказал, что тоже не является человеком, и пообещал, что, если она потеряет контроль, он обязательно придет и убьет её до того, как девочка навредит большому количеству людей. Ему самому такое обещание показалось бы правильным и успокаивающим.
— Люди бояться смерти. Меня не учили бояться чего-то подобного. Только и всего. — Замечания дуллахана о людях было высокомерных, но Каспар и сам нередко с высокомерием относился к человечеству. Несмотря на это, ему стало немного жалко их: столь слабых и пугливых, что они не были способны в полной мере оценить жизнь. — «Но ведь она тоже», — подумал юноша, которому валькирия, спасшая ему жизнь, напоминала скорее куклу, чем живое создание. Даже её конь, казалось, чувствовал гораздо больше своей хозяйки.
— Однако вы, фройлен, упускаете важное. Не все люди хороши, но есть среди них и герои, которых вы ищите, и поэты, песни которых, наверняка, звучат и в Вальхалле, и историки. Да, люди боятся и придумывают, но за гранью их знаний лежит другой, незнакомый им мир, о существовании которого они лишь интуитивно догадываются. Представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы не видели людей, не знали о том, что они живут где-то на обочине вашей бесконечно долгой жизни. Представьте, что вы знаете лишь о том, что должны кого-то встречать и иногда в лучах света вам попадается воин, мёртвый или умирающий, но достойный вечной жизни, жизни наполненной сражениями, пьянками, песнями. Чтобы тогда вы думали о человечестве?
Селти Стурлусон была, несомненно, разумным существом, но Каспар сильно сомневался, что она была способна воображать. В конце концов, способность людей придумывать страшные истории о реально существующих созданиях — это сила воображения. Возможно, кому-то было неприятно услышать о себе что-нибудь неприятное, но люди жили так недолго и умирали так легко, что Каспар не мог в полной мере ненавидеть их за слабость. Даже сегодняшнее происшествие, когда он едва не лишился жизни, не изменило его отношения. Каспар лишь вспомнил, что не является человеком и что не должен забывать об этом ни при каких обстоятельствах.
— Вам же не принципиально, в каком направлении ехать, так? — лукаво поинтересовался Каспар, игнорируя её заявление. — «Сколько можно говорить о том, что я не человек?!» — Мне надо заехать в таверну за моими вещами, а потом постараться найти отца в деревне, которая расположена в двух часах к югу отсюда, — тон голоса юноши был совершенно уверенным. Он явно ни на секунду не сомневался, что Селти выполнит его просьбу. Жизнь дуллахана однообразна. Вряд ли даже она сможет избежать искушения немного раскрасить её впечатлениями. — Скажи, если мы встретимся вновь, ты узнаешь меня? — с любопытством поинтересовался Каспар, устраиваясь на козлах.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:55:11)
[AVA]http://cs618828.vk.me/v618828515/212b7/BESKRD-MkeI.jpg[/AVA]
Несмотря на долгие годы странствий в поисках достойных, в ожидании Зова, что приводил её в самые разные уголки земли, Селти почти не доводилось общаться ни со своими сородичами, ни с другими представителями нечеловеческой расы. Дуллахан не помнила ни единой встречи с ей подобными и не придавала большого значения встречам с другими свехъестественными существами. Они шли разными путями, которые лишь изредка сливались воедино и тут же разбегались в стороны. Их интересы редко сталкивались, оставаясь чаще безумно далёкими друг от друга. Можно было сказать, что она была равнодушна к другим сверх-существам, пока они не проявляли агрессию по отношению к ней.
С демиургом же она так близко контактировала впервые. Она почти ничего не знала о них, по сути лишь то, что они являются охотниками. Боялась ли она однажды стать их целью? Селти об этом не задумывалась. Что бы не ждало её впереди, важна была лишь её миссия, лишь её предназначение, которое она была намерена исполнять до самого конца.
- Вот значит как. Существа как источник некоей Энергии, но не пища... - рука с головой качнулась в своеобразном кивке. - Это довольно смело - сравнивать себя с богами, Каспар.
Стурлусон никогда не задумывалась о том, даёт ли ей что-то исполнение её предназначения. Нуждается ли она в постоянной подпитке, как люди или демиурги? Она осознавала, что чувствует себя наиболее полно и правильно лишь когда открывает Врата в Вальхаллу, ведь в такие моменты она делает то, что ей назначено. Испытывают ли демиурги нечто подобное? Что для них значит убийство другого существа?
Последовавшие слова заставили Безголовую отвлечься от своих размышлений. В её глазах появилось нечто похожее не удивление - она никогда не задумывалась о своём отношении к человеческому роду, воспринимала его как данность и не пыталась давать оценку, насколько оно правильно. Люди никогда не интересовали её настолько, чтобы размышлять о них подолгу. Дуллахан была скорее наблюдателем, чем аналитиком. Она смотрела на окружающий мир, видела и воспринимала всё практически буквально. Поэтому и знания её были специфическими.
Часто она имела дело с только с определёнными людьми - по большей части мёртвыми или умирающими, мужчинами разных возрастов, исполосованными ранами и украшенными шрамами. Кто-то был совсем юн, как её нынешний собеседник, кто-то убелён сединами. Кого-то она провожала по дороге в небесные чертоги, кого-то - увозила на своей повозке...
Каково было бы не странствовать, а стоять где-то на самой границе двух миров и встречать избранных воинов, одного за другим, не зная, откуда они прибыли и что уносят с собою в небесные чертоги.
- Мне трудно ответить на этот вопрос, воин. - медленно начала голова, её взгляд отстранился, будто уходя в себя - она пыталась вспомнить все события, что одно за другим давали ей представление о человеческой расе.
Когда-то давно, казалось вечность назад, люди при виде неё испытывали интерес и любопытство. Кто-то пытался поклоняться ей и приносить дары. В этих эмоциях не было ничего негативного, не было того, что стало преследовать её какое-то время после. В какой-то момент любопытство сменилось шоком, поклонение - страхом. Люди стали избегать её, стали бояться, пытались прогонять... почему так вышло, дуллахан не знала. Она лишь следовала своей миссии год за годом, десятилетие за десятилетием, из века в век. Она не ведала причин, по которым стала объектом суеверного ужаса, но догадывалась, что время сыграло свою роль. В то время, как она, практически не меняясь, шествовала сквозь поколения, люди старели и умирали. А вместе с ними умирала какая-то часть правды о ней, какая-то часть лжи.
- Всю свою жизнь, я оцениваю людей по их поступкам и поведению. Я делаю выводы на основе того, что вижу, но я не способна заглянуть в душу. Единственное, что я вижу безошибочно, это то, подходит ли человек для вечного пиршества под взглядом Отца Битв, или нет. Остальное для меня практически незримо.
Немного помолчав, она продолжила:
- Пожалуй, если бы мне не доводилось иметь дело с людским родом, а лишь с теми, чей посмертный путь лежит в Вальгаллу, я бы сочла, что имею дело с расой воинов, живущих и умирающих во славу богов. Если конечно, они бы не делились тем, что произошло с ними с момента их рождения.
Погрузившись в свои мысли, дуллахан кивнула на вопрос мальчика о том, куда она направится дальше. Всякий раз, делая своё дело, она уходила, чаще всего в ту сторону, откуда открывалась Дорога и куда уходил избранный. Направление не имело значения, она ещё ни разу не заблудилась на пути к цели.
"До сегодняшнего дня, ещё и ни разу не ошиблась в ней самой.." - по лицу Селти пробежала тень - она всё ещё пребывала в некотором смятении от встречи с Каспаром. Когда мальчик, продолжая уверенно говорить от том, куда ему нужно, забрался в козлы, дуллахан опешила. Она даже не успела ничего возразить, поскольку размышляла над предыдущими его словами. Сделав пару шагов к повозке с целью предотвратить "нападение" на своё имущество, она остановилась и глядя, как паренёк устраивается поудобнее, махнула рукой:
- Я всегда найду дорогу туда, куда мне нужно... не могу сказать, что одобряю твоё решение. Моя повозка предназначена не для живых. Если ты почувствуешь себя нехорошо, вспомни - я тебя предупреждала. Тебе всё равно нельзя здесь больше оставаться, каким бы ты ни был сильным, храбрым, ты почти бессмертен, как ты сам сказал. Вторая стычка с толпой может заставить меня вернуться.
На губах Головы появилась легкая усмешка - чудом избежавший смерти мальчик отлично понимал, что его ждет, если ему хватит глупости задержаться. Дуллахан не удивляло его желание убраться куда подальше, оно было понятным. Её удивляла та уверенность, почти неоспоримое знание того, что она может ему помочь.
- Ты можешь измениться внешне, но дух, сама суть твоя останется неизменной. В этом мире нет одинаковых людей. Думаю, я узнаю тебя, если судьба вдруг решит, что одной встречи нам недостаточно. Вопрос только в том, для чего тебе это знать?
Легко запрыгнув в седло, девушка погладила шею призрачного скакуна, которого, похоже, нисколько не смущало общество Каспара и тронула вожжи.
Каспар пожал плечами — смело или нет, ситуация обстояла именно так, как он сказал. Способности демиургов были настолько сильными, что их вполне можно сравнить с божественными и, как юноша знал, некоторых представителей его расы люди почитали, как Богов, но сам Каспар в таком статусе не нуждался и не испытывал никаких к нему стремлений. Его вполне устраивала жизнь охотника и всё, чего он хотел, это добиться некоего баланса в отношении контакта сверхъестественных существ и человека.
«Впрочем, эта тема не совсем та, которую стоит обсуждать с дуллаханов, внезапно встреченным на пути», — мысль позабавила Каспара, и он улыбнулся.
— Я понимаю. Не торопитесь, — кивнул юноша, не желая так легко отказываться от её ответа. Ему, действительно, было интересно послушать эту женщину-воительницу, да и полученная им информация может оказаться полезной в будущем. Отец всегда настаивал на том, что демиург должен не только хорошо пользоваться Силой, но и каждый день узнавать что-то новое. Только так, как считал он, у них есть шанс на выживание, и Каспар всегда старался следовать его советам, хотя и не всегда так, как этого хотел его отец.
— Вот, значит, как, — произнёс Каспар бесцветным тоном. Рассуждения фройлен, в итоге, не показались ему ни удивительными, ни странными, но юноша был разочарован. Разочарование это не касалось напрямую фройлен, а затрагивало только его собственное поведение.
— «Я совершил ошибку», — понял он, и это понимание вызвало досаду. Каспара нельзя было назвать тонким психологом, но он был высокого мнения о своих умственных способностях. Тем не менее, юноша сделал предположение, что Селти Стурлусон — нечеловеческое существо, дуллахан, валькирия, — способна понять мотивы людей, если привести ей подходящий пример. Предположение более глупое, чем может показаться с первого взгляда. Селти Стурлусон никак не может понять людей не только потому, что у них нет ничего общего, но и потому, что валькирия не испытывает потребности планировать, мечтать, анализировать или каким-то иным способом думать о будущем. Её жизнь, в конечном итоге, протекает мимо человеческой, касается только избранных, только в момент смерти и только на недолгое время.
— Иными словами, — тем не менее, подытожил он, вопреки своей досаде, — твои представления о людях были бы крайне приблизительными. Люди знают о тебе ещё меньше. Неудивительно, что они выдумывают и ошибаются. В отличие от валькирий, существование которых обуславливается определённой целью, люди никакой конкретной цели кроме выживания не имеют. У них нет предназначения и они часто живут в страхе, поэтому и фантазии у них довольно неприятные, — юноша говорил уверенным тоном, не давая собственным сомнениям прозвучать в голосе. — «На самом деле, описанная ей фантазия и реальность не слишком отличаются, если смотреть на мир глазами дуллахана», — подумал Каспар. — «Странно, что она этого не поняла».
— Всё будет хорошо, — уверенным тоном сообщил демиург, никаких странных ощущений не испытывающий и глубоко сомневающийся, что одно то, что он прокатится в компании безголовой фройлен, может как-то негативно на него повлиять. Возможно, человек умер бы от ужаса, если бы его заставили присесть на повозку, но Каспар подозревал, что случиться это могло только из-за сильных предрассудков. Сама по себе она, хоть и имела потустороннее происхождение, но вреда не несла. По крайней мере, никаких злобных намерений он не ощущал.
«Не могу понять, она так пытается меня напугать и заставить поменять решение?» — подумал юноша, с любопытством и лёгкой улыбкой. — «Так или иначе, звучит очень неубедительно».
— Тебе редко встречаются такие проблемные парни, как я, — произнёс он уже вслух. — Не волнуйся, я не потрачу много твоего времени. К тому же, разве тебе неинтересно говорить со мной? — Каспар вновь улыбнулся, откинувшись на спинку сидения. — Мне вот интересно и хотелось бы, чтобы вечная и прекрасная воительница помнила меня.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:55:27)
Ответ дуллахан, казалось, заставил юного собеседника на время отстраниться. Голова внимательно следила взглядом за его лицом и глазами, пытаясь понять причину этого странного ощущения. Однако он продолжил говорить, уверенно и убедительно, тем самым будто отметая смутные сомнения Безголовой. Она замерла в седле, полуобернувшись к Каспару и придерживая Голову так, чтобы она могла видеть мальчика в процессе разговора.
В какой-то момент в светлых глазах появилось понимание, смешанное с удивлением. До неё наконец дошёл и смысл предыдущего вопроса, и те слова, которыми юноша объяснял отношение людского рода ко всему, что выходит за рамки их мира.
- Кажется, теперь я понимаю тебя. - голова слегка нахмурилась, пытаясь переварить сказанное. - Мой мир им известен лишь по встречам с такими же, как и я. А мы не появляемся в мирное и светлое время.... наша дорога чаще залита кровью и устлана трупами. Выходит, одно моё появление для простых людей - уже проклятье.
Взгляд дуллахан на мгновение покинул юное лицо, устремившись куда-то вперёд. Немного помолчав, она задумчиво произнесла слова, некогда услышанные от одного воина, которого ей довелось поднять в небесные чертоги:
- Однажды меня назвали вестницей войны. Хотя я прихожу лишь повинуясь Зову, что влечёт меня к тем, кому не суждено более сражаться среди смертных.
"Существование, не определённое ничем, кроме выживания. Каково это? Что значит жить, не зная своей цели? Их постоянный страх - следствие этого невежества?" - эти и многие другие вопросы крутились в голове, просились на язык, но женщина не знала, какой из них задать первым. С некоторой долей досады она подумала, что у них не так много времени на разговоры - ночь коротка, а крестьяне не будут отсиживаться в своих домах вечно. Рано или поздно ей придётся расстаться с этим странным подростком, единственным на её веку, кого не приняла благословенная Вальхалла.
- У меня нет страха за своё существование. Мне трудно понять людей в этом. - наконец сказала она, пытаясь забыть о странных мыслях, что посетили её, когда Селти осознала необходимость скоро расставания со своим новым знакомым. Прежде это не имело для неё значения. - Дуллаханы живут очень долго, хотя и не бесконечно. Однако я не воспринимаю возможную смерть как нежелательное событие. Однажды я исчезну, и на моё место встанет кто-то другой. Вопрос лишь в том, как хорошо я справляюсь с тем, что мне назначено.
Глядя на то, как Каспар с улыбкой откидывается на спинку сидения, не думая при этом бледнеть, краснеть или хотя бы как-то проявлять недомогание от пребывания в повозке Безголового Всадника, непосредственная хозяйка транспортного средства глубоко вздохнула, окончательно смиряясь с наличием рядом с собой не просто живого, да ещё и до неприличия спокойного и бесстрашного пассажира. Так себя не вели даже бывалые воины, исполосованные шрамами и украшенные благородной сединой, мужчины, повидавшие на своём веку ни один десяток сражений...
Замечание о "проблемных парнях" заставило Селти едва заметно усмехнуться:
- Такие, как ты - нет. Но время от времени избранные воины не торопятся покидать поле брани и даже приглашают меня принять участие в сражении. Знаешь, иные просто не замечают, что уже умерли и продолжают рваться на врага... - Безголовая перехватила свою ношу поудобнее и, взяв в свободную руку поводья, безмолвно скомандовала скакуну двигаться вперёд. Повозка, медленно набирая скорость, поехала вперёд: - Показывай дорогу, юный воин.
Некоторое помолчав, она снова заговорила:
- Демиурги - те, кто стоит между моим миром и миром смертных.... тебе, как одному из них, под силу понять обе реальности. Разговор с тобою безусловно интересен и поучителен, несмотря на то, что ты ещё так молод и неопытен. У меня появились вопросы, на которые, мне кажется, можешь знать ответ только ты. И вряд ли я смогу забыть тебя, того, кому довелось прокатиться на моей повозке, но так и не ступить на порог Вальхаллы.
Скажи, если тебя не учили бояться смерти, если ли что-то, что может тебя по-настоящему испугать? - вдруг спросила она. Каспар, столь легко рассуждающий о человеческих страхах, выглядел так, будто ему не знакомо это чувство. Однако нельзя столь убедительно говорить о чём-то, что тебе неизвестно. Сама Селти бы никогда так не поступила. А значит, и бесстрашие юного Охотника имело какие-то границы.
Каспар мог бы заметить, что такая любовь к работе, в случае Селти Стурлусон, вряд ли принесёт ей что-либо кроме морального удовлетворения. Он подозревал, что даже что-то подобное девушка не испытывает. Валькирия действовала именно так, а не иначе, только потому, что была для этого создана. Она не рассматривала иное своё поведение, как возможное. Вероятнее всего, ей даже в голову не приходило задуматься о чём-то подобном.
— А тебе не скучно? — спросил юноша, удобно устроившийся на повозке смерти. Он не думал волноваться по поводу своей поездки и, конечно, не считал себя мёртвым. Каспар, без особых на то причин, был уверен, что обязательно заметит, если его убьют. Кроме того, он подозревал, что найдётся немало существ, постарающихся убивать его как можно медленней, так, чтобы он не только понял, что умирает, но и хорошенько это прочувствовал.
— Просто справляться с тем, что назначено и не интересоваться ничем иным. Разве это не скучно? — у Каспара не было предназначения, поэтому он больше напоминал человека, бога или демона, а не валькирию. Он был воспитан в семье, по крайней мере, демонстрирующей свою религиозность, потому о Боге и его ангелах юноша знал. Селти напоминала одного из таких ангелов — прекрасных и безвольных.
«Я бы не хотел жить таким образом», — подумал юноша, разглядывая деревенский пейзаж. Он в двух словах объяснил, куда нужно ехать. На самом деле, это оказалось несложно, учитывая, что деревушка была совсем маленькой. Достаточно выехать по главной (единственной) дороге к воротам. Рядом с ними стояло небольшое приземистое здание, совмещающее в себе таверну и постоялый двор.
— Это хорошо, — ответил Каспар с искренней улыбкой. Он, действительно, считал, что Селти будет полезно иметь воспоминание, отличное от её каждодневной обыденности. — «Однообразные воспоминания не имеют ценности», — думал он. — «Они не учат жизни и не позволяют ей наслаждаться. Существо же, уставшее от жизни, легко убить», — этого Каспар ещё не чувствовал. Ему не исполнилось шестнадцати и жизнь, сама по себе, была для него ценна. Этому, как и многому другому, научил его отец.
Именно из-за вероятной возможности того, что с течением времени жизнь потеряет для демиурга вкус, родители Каспара посвящали немало времени его образованию. Его учили музыки, живописи, словесности и истории. Помимо этого, он знал немало легенд, вычитанных в книгах или рассказанных отцом. Жизнь ему не казалась страшной и он не боялся смерти. Для Каспара жизнь была яркой, полной приключений и необычайно интересной — ценна сама по себе. Селти жила только своим долгом…
— А тебя? — ответил вопросом на вопрос мальчик, переводя взгляд алых глаз на свою спасительницу. — Так или иначе, я отвечу, но только если ты меня дождёшься.
Он соскочил со своего место до того, как повозка остановилась полностью, и пошёл к двери. Ладонь Каспара легла на рукоять сабли. Он не полагал, что его встретят хорошо, но и не ожидал нападения. Этот жест был всего лишь данью осторожности. Он не успел стать привычкой, Каспар ходил с саблей не так давно, но холодное ощущение стали добавляло ему уверенности, а уверенный в себе демиург может творить чудеса.
Каспар вернулся через пять минут в сопровождении хозяина таверны. Грузный мужчина нёс его увесистый дорожный. Было видно, что присутствие Безголового Всадника пугает его до смерти, однако, он всё равно взгромоздил сундук на повозку.
— Ты свободен, — сказал юноша, кинув человеку золотую монету. Она вполне должна была более-менее покрыть расходы от присутствия Каспара. — «Если он, конечно, посмеет её потратить», — подумал мальчик, последний раз взглянув на только что закрывшуюся за хозяином таверны дверь. — Теперь на юг, — сказал он повеселевшим голосом, хотя особой радости не испытывал. Так или иначе, вышло довольно неловко. Он невольно подставил родителей и теперь эксплуатирует валькирию.
«Полагаю, она не против», — усмехается про себя юноша. — «В конце концов, в этом весь смысл её жизни».
— Я многого боюсь, — произнёс Каспар, когда повозка вновь тронулась, а молитвы, доносящиеся из-за стен таверны, были более не слышны. — Я искренне испугался за этих людей. Они слабые и глупые, но их слишком много. Я не смог бы с ними справиться, не убивая их, но я не хотел умирать. Я боялся смерти и боялся, что родители, вернувшись в эту деревню за мной, попадут в ту же ситуацию, — он говорил тихим и серьёзным голосом, уверенный в том, что говорит правду.
— Я боюсь смерти, фройлен Стурлусон, как любое живое существо, — «в отличие от вас», — мысленно добавляет Каспар, — но поездки на мёртвой лошади меня не пугают. Я не думаю, что вы меня убьёте или проклянёте, поэтому не боюсь вас, — в конце его монолога на губах вновь появляется кривоватая, но озорная улыбка.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:55:56)
Вопрос Каспара заставил безголовое тело зашевелиться, перемещая лежащую на коленях голову так, чтобы ей было легче смотреть на своего собеседника. Льдисто-голубой взгляд устремился к лицу юноши, а губы произнесли:
- Скучно?
Далеко не всё из того, о чём говорил он, было понятно дуллахан. Она одновременно принадлежала и не принадлежала этому странному бесконечно меняющемуся миру, в котором было вечно лишь одно - стремление смертных противостоять друг другу, времени и окружению. Она скользила сквозь века, а под копытами её скакуна пролетали переплетения дорог, крыши домов и кроны деревьев. Всё это оставалось в её памяти, но не вызывало почти никаких ответных чувств. Словно не она неслась дорогой своего Долга куда-то вперёд, а весь мир проносился сквозь неё, пока она стояла на месте, сидя на козлах своей призрачной повозки.
Краткие встречи с избранниками Вальхаллы, сменялись привычным одиноким странствием, часы (а может, и дни) которого она не считала. Точнее, ей просто не приходило в голову считать... до сегодняшнего дня.
"Я живу лишь тогда, когда открываю Врата небесного чертога. Лишь в эти мгновенья я испытываю истинный восторг и ликование, упоение и боевой задор. Должно быть, до меня долетают отголоски чужих чувств. А может, это трепет одной из дочерей битвы, тоска по Родине, почувствовать пьяняще-сладкий ветер которой можно, лишь провожая очередного героя на вечный покой?"
- Я не знаю, что это такое. Однако встреча с тобой заставляет меня испытывать то, что доселе мне было неизвестно. - отозвалась Всадница, выслушав нехитрые инструкции по поводу того, куда им держать путь дальше. - Но если "скукой" можно назвать то, что мне заранее известно, что со мною произойдёт и чем закончится моя встреча с очередным избранником Вальхаллы, то тогда я могла бы ответить на твой вопрос согласием. До сегодняшнего дня каждая встреча была почти одинакова по своей сути, менялись лишь лица и реакция людей...
Голова на мгновенье прикрыла глаза, будто устав от длинного монолога и посмотрела куда-то вперёд.
- Впрочем, никто из них не пытался вести со мной подобные разговоры. Они либо боялись, либо поклонялись мне. - её губы дрогнули в улыбке, а во взгляде появилось нечто похожее на удивление. Она в очередной раз поймала себя на мысли о том, что хотела бы слушать светловолосого, будто украшенного ранней сединой, подростка ещё и ещё. А потому она повернулась ему вслед, когда юноша резво соскочил с повозки, даже не дождавшись, когда она полностью замедлит свой ход: - Я дождусь тебя, юный воин.
Высказав столь двусмысленное в данной ситуации обещание, Селти осталась ждать, сохраняя почти полную неподвижность - лишь тихо вздымалась грудь, да то и дело опускали и поднимались веки. Разделённое на две неравные половины тело жило своей неподдающейся человеческому разуму жизнью, вызывая суеверный ужас у тех, кому в этот вечер захотелось выглянуть в окно. Дуллахан не боялась нападения на себя - слишком дурной была её слава. Никто в здравом уме не подойдёт близко к Безголовому Всаднику, если конечно ему по какой-то причине не расхотелось жить.
"Никто, кроме этого бесстрашного дитя" - мимолётно подумала Стурлусон, наблюдая за тем, как перепуганный до немоты хозяин постоялого двора послушно грузит в повозку вещи её юного спутника. А затем спешно исчезает за дверью, не забыв всё же прихватить золотой, щедро выплаченный Каспаром. Должно быть, бедолага был рад уже тому, что вышел сухим после встречи с легендарным Всадником без головы. Призрачный конь же, чувствуя страх мужчины, недовольно переступал с ноги на ногу, порываясь тревожно заржать. Это было крайне нежелательно, ведь тогда истовые молитвы, перемежавшиеся судорожными всхлипами, будут слышаться не только из таверны. Селти слегка подалась вперёд, похлопав любимца по лоснящемуся крупу и тронула вожжи, когда молодой Охотник бодро забрался на козлы и указал новое направление.
Слова молодого человека о его беспокойстве за крестьян заставили светлые глаза расшириться, демонстрируя настоящее удивление. Каспар показался дуллахан тем, кто скорее равнодушен к роду человеческому, чем любит его. В конце концов, эти "слабые и глупые" крестьяне могли его убить. Этими размышлениями она и поспешила поделиться со своим спутником:
- Ты слишком добр для того, кого они так ненавидели и желали убить. Я не понимаю тебя...
Его мальчишечьи-озорная улыбка была полна бесстрашия и уверенности в своих слова напомнили Безголовой о возникшем ещё до их краткого расставания вопросе по поводу внешности демиурга.
- Не мог бы ты мне поведать кое-что, юный воин? Я видела седину на висках опытных воинов и глубоких стариков. Ты выглядишь как ребёнок, но ведёшь себя и говоришь, как умудренным годами мужчина. Поэтому твои волосы побелели раньше срока?
— Добр? — мгновенно отреагировал Каспар и тихо рассмеялся. Если не считать отсутствия головы и некоторой безучастности к окружающему её миру, Селти Стурлусон оказалась довольно обыкновенной и даже немного наивной девушкой, которой, как и многим другим, проще судить о мире и людях по себе.
Доброй, разумеется, была она сама. По крайней мере, в той степени доброй, в которой могут быть добрыми библейские ангелы, карающие отступников. В ней не было ни злости, ни ненависти, только чувство долга и сострадание, но эмоциональная организация Каспара была куда более сложной. Конечно же, в отличие от своих преследователей, он не испытывал особой ненависти, ему было жалко этих крестьян, но жалость сама по себе не является признаком доброты.
— Это не доброта, фройлен Стурлусон, а высокомерие, — проговорил он мягким тоном, который отдавал беззлобной ехидностью, — Я не хотел убивать, потому что сильнее и лучше их. Чем бы я принципиальным от них отличался, если бы поддавшись примитивной панике, начал убивать?! — он с юношеской надменностью фыркнул и откинулся на спинку сидение.
Была ещё одна причина, по которой ему не хотелось убивать. Причина вполне человеческая, а потому, по мнению Каспара, довольно трусливая и низкая. Ему уже в шестнадцать лет приходилось наблюдать за разными смертями и отдавать страшные приказы, но он ещё ни разу не убивал своими руками. Почти неминуемая гибель пугала его не так сильно, как сама мысль о том, как острая сталь, направляемая его рукой, рассекает кожу жертвы и пускает ей кровь, фонтаны тёплой живой крови, заливающей одежду, кожу, землю, жертву.
От яркой фантазии Каспара слегка замутило. Он нахмурился, мотнул головой и с недовольным видом уставился на лесок, который неумолимо. Сейчас, когда опасность миновала и ему удалось удачно выйти из ситуации, он начинал на себя злиться. Собственная нерешительность, в конце концов, могла убить его. И кто бы потом рассказал родителям, что случилось? Кто бы их утешил?!
— А? — задумавшись, Каспар немного забыл о присутствии Безголовой Всадницы, а потому вздрогнул, когда она к нему обратилась. — Седина? — его белые брови, почти теряющиеся на белоснежной коже, приподнялись, но в следующий миг выражение задумчивости и удивления сменилось на насмешку. — Это не седина, фройлен, — снова сквозь смех заметил он. — Я - альбинос. Я просто таким родился. Наверняка вы встречали на своём пути альбиносов — мышей, ворон, лошадей, абсолютно белых, в отличие от своих собратьев, и с красными глазами, — Каспар наклонил голову набок, словно бы спрашивая, а не утверждая. Никаких сомнений в том, что фройлен встречала альбиносов, у юноши не было, но он сомневался, что до этого она обращала внимание на такие моменты. — «В конце концов, она же сама сказала, что её жизнь — скучна», — вспомнил Каспар.
— Позвольте и мне задать вопрос, — произнёс он с поспешностью, связанной с охватившим его любопытством. – Почему ваша голова разделена с телом? Какой в этом смысл? — пока Каспар не смотрел на девушку, его нисколько не удивлял её статус или даже облик, но во время разговоров, взгляд невольно упирался в шею. Заканчивающуюся ничем, и только потом искал голову с красивым, но простеньким личиком.[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Отредактировано Gin (20-02-2015 04:56:11)
И снова он смеялся - звонко, с небольшой хрипотцой начинающего ломаться голоса, обещавшего вскоре обрести более взрослые, бархатистые нотки. Такой светлый, немного по-юношески нескладный, Каспар сочетал в себе детскую уверенность в себе и мудрость опытного, много повидавшего человека. Странно было слышать, как эти две столь противоположные грани его личности перекликаются в одном его ответе. Светлые глаза Головы смотрят внимательно, не упуская ни мягкого тона его справедливого, в сущности, замечания, ни ехидства, сдобренного лёгкой порцией осознания собственного превосходства по сравнению с бедными крестьянами.
Мальчик-альбинос (именно так он объяснил свою необычную внешность) был юным хищником, ещё только набиравшим силу и опыт. До поры до времени уязвимым, как все детёныши... но уже умеющим показать и когти, и зубы. И пуститься в бегство, если силы неравны.
Дуллахан повидала на своём веку множество воинов - молодых и старых, новичков, едва научившихся держать оружие в руках и матёрых рубак, испещрённых шрамами с головы до пят, а потому была уверена, что Каспар станет одним из лучших. И однажды они встретятся ещё раз.
"Быть может тогда..." - подумала Безголовая, ещё не до конца понимая, что последует за этим загадочным "тогда". Очередное предложение войти в Вальгаллу и новый разговор?
- Они могли бы победить тебя числом. - отвлекаясь от своих размышлений, заметила она резонно. После чего Голова согласно прикрыла глаза: - Недостойно воину убивать слабых и глупых в своём невежестве и страхе. Хорошо, что ты понимаешь это, мой друг.
- Должно быть, я встречала подобных животных, но не обращала на них внимания. - согласилась Безголовая и надолго замолчала, раздумывая над ответом для любопытного собеседника. Неугомонный мальчик говорил и спрашивал о том, о чём ей даже не приходилось задумываться. Всё равно что спросить, как дышать или ходить... в этом нет ничего необычного или сложного. До крайней мере, до того момента, когда об этом не думаешь... вот тогда и появляются неожиданные сложности.
Вот и сейчас, размышляя над тем, как бы получше объяснить мальчику особенности своей природы, Селти подумала о том, что могла бы просто ничего ему не ответить, отговорившись любой мало-мальски весомой причиной вроде собственной неосведомлённости или страшной тайны своего происхождения. Она могла и промолчать... но почему-то решила удовлетворить любопытство Охотника. Такая отзывчивость и желание продолжить столь странным образом завязавшийся диалог и это знакомство в целом удивляли её саму. Ни одному избраннику Вальхаллы за многие-многие годы не удавалось разговорить легендарную Всадницу.
- Я существо, путешествующее между двумя мирами, но не принадлежащее полностью ни одному из них. - наконец отозвалась она медленно, глядя прямо перед собой в сторону негустого леса, тёмные кроны которого всё больше и больше приближались по мере их движения.
- Ты знаешь, ведь я могу лишь проводить Избранного до самого порога Вальхаллы, но не войти туда вслед за ним. - льдисто-голубой взгляд перемещается на лицо мальчика: - Моё тело живёт в мире смертных и бесконечно путешествует, повинуясь зову долга, песни стали и крови, в которой рождаются настоящие герои. А голова принадлежит вечности и способна услышать сей зов и направить меня к тому, кто достоин вознесения в небесные чертоги. Лишь она может открыть врата обители воинов и лишь ей под силу увидеть истинную сущность человека. И только тело может помочь ей отправить воителя на вечный пир.
На бледных губах заиграла лёгкая улыбка, в которой читалось превосходство, смешанное с иронией.
- В отличие от смертных, я не воспринимаю себя по частям. Неважно, находится ли моя голова на плечах или покоится на коленях. Мы часть целого.
— Могли, — равнодушно пожал плечами Каспар, — но не сделали. По-моему мнению, не имеет смысла волноваться о том, чего не произошло, хотя, — мальчик закусил губу и нахмурился, - мне стоит задуматься над тем, как избежать подобной ситуации в следующий раз.
Он инстинктивно положил руку на рукоять сабли. Юноша был далеко не уверен в том, что в следующий раз, когда его обступят со всех сторон разъярённые селяне, к нему на выручку придёт другой предвестник смерти или какая-нибудь прекрасная фея. Случайность, благодаря которой ему удалось спастись, не проливая кровь, была всего лишь случайностью. Если бы Каспар слушал отца и остался сидеть в своей комнате, этого бы не произошло, но не может же он всю жизнь просидеть у себя в комнате?!
Каспар нахмурился ещё сильнее. Даже мысли о предстоящей учебе не внушали ему радости. В конце концов, несмотря на то, что мальчик так смело отстаивал честь селян перед валькирией, глубоко в душе он был с ней согласен. Они испугались и могли убить его только потому, что он выглядел немного иначе. Могли ли они убить, таким образом, другого мальчика-альбиноса? Мальчика, который, действительно, оказался бы просто мальчиком.
«И валькирия не пришла бы к нему на выручку», — хмуро добавил про себя Каспар. Неприятные мысли не желали отступать, несмотря на все попытки юноши о них не думать. Как было бы хорошо, если бы он мог немного изменить этих людей, сделать их лучше, чуточку добрее. Самое обидное, что Каспар понимал — он, действительно, может это сделать! Только это не совсем правильно. И отец всегда говорил, что они не должны вмешиваться в дела людей.
«Но... может быть, он не прав», — неуверенно подумал юноша и тут же внутренне сжался. Подобная мысль почти пугала его своей еретичностью.
Во время рассказа валькирии Каспар погрузился в глубокие раздумья и почти не слушал её, хотя и запоминал то, что говорила девушка. Эта привычка разделять несколько мысленных потоков выросла у него из занятий с отцом, когда ему часами приходилось выслушивать и запоминать всевозможные легенды, особенности охоты на тех или иных тварей, заговоры и другие действующие способы защиты от нечисти. Отец хорошо проверял его на следующий день и наказывал, если Каспар неправильно отвечал на вопросы, поэтому мальчик приноровился, в случае крайней нужды, фиксировать информацию, а анализировать её позже.
— Может быть, — неуверенно произнёс Каспар, отвечая на слова валькирии, сказанные намного раньше, — только я... понимаете, фройлен, я начал сомневаться, что это так уж правильно, — по мере его слов, голос Каспара креп и приобретал уверенность. — Скажите, вот вам бы хотелось сделать людей лучше. Если бы вы могли как-то их исправить, вы бы сделали это?! Я ведь похож на простого мальчика, так? Это ведь значит, что они могли навредить обыкновенному ребёнку! Разве это правильно щадить таких жестоких людей?
[ava]http://se.uploads.ru/ZaKgN.png[/ava]
Вы здесь » Durarara!! Urban Legend » Завершенные эпизоды » [1896.07.20] Гин, Селти Стурлусон