>>> Бар "Дождливые псы"
• Время: 17 апреля, 9:00-12:00
• Погода: пасмурно и прохладно
• Внешний вид: Чёрный брючный костюм, белая рубашка, красный галстук, чёрный плащ, шляпа-федора. При ходьбе заметно хромает.
• Состояние: любопытство.
• Инвентарь: трость со спрятанным клинком, бумажник, документы на имя Каспара фон дер Альбса, ключи, мелочь, зонт.
Гин любил пасмурную погоду. Смурной, тягучий, загаженный воздух многолюдного города прибивала к горячему асфальту грязная, пахнущая тяжелым металлом вода. Всю разноцветную черноту этого мира словно бы смывало, всё становилось серым, и только в лужах, на глянцевой поверхности влажных машин и в глазах прохожих отображались редкие вспышки: чья-то камера, сигнал светофора, моргания автомобиля. Гину нравился этот серый мир, где из-за влаги с каждым порывом ветра говорила листва, где грязный воздух становился пригоден для дыхания, а яркий солнечный свет не резал глаз. Он всегда был человеком сумерек: не ночи, когда свет вывесок становился пронзительным и жгучим, и не дня, когда солнце безжалостно жарило его в тёмной одежде, а чего-то среднего, умиротворяющего, серого. Гин давно понял, что многие недооценивают этот несчастный цвет, не видя в нём истинных ни с чем не сравнимых достоинств. Находя его скучным, все как-то забывают, что иногда очень полезно поскучать.
Гин неспешно продвигался по улице, тихо наступая на влажный асфальт. Неторопливый дождь стучал в его чёрный огромных размеров зонт. Гин не любил зонты. Ему казалось бессмысленным прятать голову под укрытием, в то время как ботинки, брюки и зачастую даже плечи остаются мокрыми, но неопрятную влажную одежду на деловых встречах он любил ещё меньше, поэтому приходилось идти на некий компромисс. Впрочем, деловая встреча, на которую он выбрался в это чудесное свежее утро, не требовала ни его внимания, ни аккуратности. Строго говоря, он вполне мог позволить себе остаться дома и наблюдать за приятной непогодой сквозь распахнутое балконное окно, распивая кофе и читая очередной скучный доклад. Именно так, как ему казалось, он и проводит большую часть своей командировки.
Японцы так и остались вежливым, очень дотошным и скучным народом. Они заваливали его стопками бумаг, которые Гин, надо отдать должное его личной дотошности, читал, на которых оставлял пометки тонкой красной ручкой, к которым даже придумывал вопросы. Все они: и ревизор, присланный головным центром Организации, и японцы, не имеющие даже смутного представления о том, на кого работают, искусственно создавали бурную деятельность, переводя бумагу на бесконечные отчеты и читая их. Гин это понимал. Понимали ли это японцы, он не знал, но это его особо и не беспокоило. Гин тянул время, ожидая того единственного случая, который поможет ему разом перевернуть ситуацию. В конце концов, будучи охотником, он был вынужден обзавестись изрядной долей терпения, а в его жизни находилось куда более неприятное чтиво, чем эти несчастные отчёты.
Кроме того, с ним была Хильд.
Вечерами он рассказывал ей истории, утром тренировался вместе с ней, не позволяя девочке считать, что слепота может оказаться достаточно удачным оправданием для того, чтобы остаться под одеялом вместе со своим горем. Он находил ей книги, начитываемые актёрами, умеющими грамотно передать смысл и настроение тех произведений, с которыми ей, по его мнению, стоит ознакомиться, и даже приучал к мысли, что ей нужно выучить шрифт Брайля.
Гин серьёзно не задумывался над тем, что проблемы со зрением останутся с Хильд навсегда. Он был уверен, что, рано или поздно, найдёт способ избавить девочку от проклятья, а до тех пор у неё появилась уникальная возможность научиться видеть руками, носом, слухом. В конце концов, ему удалось прийти к мысли, что случившееся с Хильд, в каком-то смысле, стало благом для них обоих: Гин тешил себя надеждой, что девочка уяснила, к чему могут привести одиночные бои, и искренне считал, что потеря зрения не так страшна, как смерть. Девочка ещё не слишком понимала это, потому что со смертью ещё толком, по-настоящему, не сталкивалась.
Он не позволял Хильд раскисать, иногда находя ей новое занятие, иногда подталкивая к нему, иногда заставляя. Даже в каждодневных посиделках в парке, по его мнению, был свой определённый смысл. Несмотря на все невзгоды, Гин не считал Хильд беспомощной и всеми силами заставлял девушку, по крайней мере, чувствовать потребность не быть таковой. Зрение являлось всего лишь одним отражением набора чувств, который был им предоставлен. Хильд по-прежнему могла слышать, осязать, обонять и, в конце концов, ощущать опасность по средствам ещё одного дополнительного чувства, реагирующего только на существ.
Оставляя её в парке, Гин не думал, что девушке грозит опасность, с которой они бы не смогли справиться. В каком-то смысле, это было уже его тренировкой. Ему также следовало научиться доверию, и подавлять в себе желание скрыть девочку от всего мира в бомбоубежище, где ей никто и ничто не повредит.
«Хотя это очень соблазнительно», — заметил про себя альбинос, разглядывая издалека ту самую скамейку, на которой оставил свою девочку. Надо было признать, что у Хильд имелся удивительный талант к внезапным и сверхъестественным встречам. Хорошо ещё, что она далеко не всегда обращала этот талант себе во вред. По крайней мере, у него не сложилось впечатления, что мирно сидящая на скамейке пара собирается вот-вот начать бить друг другу лицо. Тем не менее, в том, что собеседник Хильд не человек, Гин был уверен.
Он максимально скрыл своё присутствие. Не столько даже, чтобы уберечь себя от нежелательных встреч, сколько в качестве всё той же тренировки. Ему было интересно, как скоро Боец заметит его приближение и сможет его распознать.
Гин уверенным шагом направился к скамейке. Он уже слышал отголоски разговора, когда на него, наконец, обратили внимание.
— Доброе утро, — произнёс альбинос, остановившись взглядом на лице Хильд и только после этого обратив своё внимание на её собеседницу. — «Организация уже несколько лет пытается отловить этого дуллахана, а ты умудрилась просто нечаянно встретить её в парке», — Гин покачал головой, сложил зонт (под деревьями капли дождя не были настолько навязчивы, чтобы на них стоило обращать внимание), облокотил его на скамейку и удобней перехватил трость. Он не думал, что ему придется ей воспользоваться, но манера обстоятельно относиться к предосторожностям уже въелась в его тело множеством маленьких полезных привычек
— Я извиняюсь, что прервал ваш разговор, фройлен, — он прикоснулся пальцами к шляпе, не столько собираясь её снять, сколько демонстрируя вежливое намерение. — Странно видеть дуллахана вдалеке от дома. Вы, если не ошибаюсь, Селти Стурлусон? — девушку было сложно узнать. Головы с миловидным не подходящим ей лицом в руках валькирии не было, её фигура в прошлом была скрыта одеждами, дающими гораздо меньшее о ней представление, чем мотоциклетный костюм, а рост девушки не поддавался сравнению просто потому, что сам Гин с тех пор заметно вытянулся. Тем не менее, он был уверен, что это она. Не только из-за имени и прилагающихся к многочисленным отчетом фотографиям головы, но и из-за собственных ощущений.
Отредактировано Gin (26-08-2015 13:41:30)