• Время: день, около 15:00.
• Погода: по-весеннему тепло, легкий ветер.
• Внешний вид: классический костюм тройка темно-серого цвета, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.
• Состояние: невозмутимое с легким флером разочарования и любопытства.
• Инвентарь: трость с янтарным набалдашником, дополнительно украшенным золотой вязью, похожей на корни деревьев.

Оберон опоздал. Небывало досадно для того, кто ведает в природе и всем цветущем больше и сильнее всех прочих, но это так. Казалось бы, королю фейри положено знать обо всем, что и когда происходит в мире с природой, ведать, слышать, чувствовать, даже будучи не здесь. И он знал. Точно знал когда-то давно, когда гостил в этом мире часто, являясь для людей божеством, приносящим плодородные дожди, согревающее тепло солнца, или внезапно суровые карающие морозы тем, кто недостаточно почитал его народ, чудесные пляски которого на полях помогали естественному ходу природы, ускоряя процесс созревания. Но, не теперь, когда люди перестали нуждаться в них, став слишком занятыми, чтоб замечать магию и вмешательство в свою жизнь высших сил. Теперь все чаще Оберон приходил сюда странником, представая мудрым стариком, юнцом смеющимся непрестанно, или диким зверем гуляющим в лесах, он просто наблюдал.
Впрочем, Сид не скучал по тому далеком и безвозвратно ушедшему времени, не умея скучать в принципе. Гневиться на неразумного человека - да, шалить с погодой от нечего делать и из любопытства посмотреть, как они справятся с очередным ураганом - да, но не тосковать о прошлом. В понимании Оберона, тоска была не просто губительна для Старшей расы, привыкшей играть с этим миром как ребенок с погремушкой, она была безынтересна и совсем уж не свойственна фейри. Тем более - их королю.
Так и сейчас, сидя в укромном уголке парка на лавке под уже отцветшим прекрасным деревом и рассматривая купленные данго, Дин Ши не вздыхал по поводу своего опоздания на Ханами, скорее пытался понять, где и на сколько ошибся. Оберон не воспринимал свое путешествие тщетным, наблюдая за гуляющим народом, впитывая новые знания, легко подменяя узнанным уколы разочарования. Он определенно не зря появился здесь, в этой стране, которая с его последнего визита изменилась до неузнаваемости, но тем не менее все так же была пронизана прежними традициями. Люди стали торопливее, более занятыми и шумными, теряясь в сонме серых одинаковых небоскребов, но они так же пахли почтением, уважением, сохраняя в сердцах ценность истории и обычаев. В этих людях чувствовался неугасающий огонек веры, которого король не ощущал в человечестве уже давно. А вот в чем была причина этого, в слухах ли, которыми полнился Токио о чудесах, или в самих людях, Оберону было, на самом деле, не столь важно. Он наслаждался прекрасным днем, ловя теплое весеннее солнце в сети своей магии и заставляя его греть чуточку сильнее, не решаясь прикасаться к традиционному для упущенного Ханами угощению.

Оберон был дружелюбен, доброжелателен и общителен с всяким встречным в этом мире существом, особенно прикидываясь кем-то другим, словно бы оставляя свое королевское высокомерие в дальнем ящике за границей волшебной страны. Примерно как сейчас. Улыбка располагающая и тень заинтересованности в светлых глазах, направленных на незнакомца выдающегося, не ниже чем сам Оберон, роста, и его крошечного, почти игрушечного пса, в отличии от своего хозяина, явно почуявшего в сидящем на скамейке мужчине существо иное, не человека. Пусть он и скрывал свою истинную внешность от людей, а вот про животных забыл. Так просто - он качнул головой, отчего волосы белым золотом блеснули на плечах под лучами весеннего солнца - однако пес вел себя спокойно, отчего фейри расслабленно прислонился к спинке скамьи. Мысль внезапно метнулась к супруге, которой были послушны все твари, что в Аркадии, что в этом мире, но Оберон слишком скоро потерялся в своем сознании эти думы, отпуская их и обращая внимание на незнакомца невозмутимо усевшегося рядом.
- Я давно не был в этих краях, память подвела, - с улыбкой ответил король, понимая о чем толкует ему высокий мужчина, и потянул носом воздух. Хотя последнее и не требовалось - аура не-совсем-человека читалась во всем, выделяя прохожего над миниатюрными японцами не только ростом - но Дин Ши так привык, чувствовать иных и разделять их по запахам и вкусам, что само по себе являлось не более, чем измышлением. Однако, помимо едкого запаха не самого качественного табака, этот экземпляр пах трудолюбием и упорством, с примесью еще не разгоревшейся внутри алчности, и незаурядностью, на которую указывал весь его внешний вид.
- Угощайся, - в какой-то момент, абсолютно незаметно для самого себя, любопытство поразило Оберона и он сунул в руки незнакомцу данго, к которым так и не притронулся, - Хотя угощение так себе. Клейкий рис приготовленный в лепешку, а потом в шарик без мяса внутри, - Сид на мгновение умолк, пытливо рассматривая сидящего рядом, затем с не меньшим интересом глядя на собаку, - Ты не похож на местного. Скорее на прижившегося на новом месте. Как особо упрямый куст, который выкопали где-то в диком лесу и привезли в сад, - король хмыкнул, поднимая взгляд на солнце, щурясь его теплым лучам и словно теряя интерес к тому, с кем мгновение назад говорил как со старым другом - бесцеремонно и привычно. Но, таков уж был Оберон. Он непрестанно менялся, переживал множество состояний, начиная с беспокойства и легкого флера разочарования, кончая спонтанными интересом и радостью от нового знакомства. Внутри него жил ветер - теплый и любопытный, неудержимый и порой резкий в своих желаниях. Так и сейчас, внезапность обаяла его, отражаясь во взгляде шалостью и мальчишеской беспечностью, для которых обычно не требовалось мотивов в поступках и долгих дум о последствиях, только сиюминутное желание. Не важно, знает ли этот человек, кто сидит рядом с ним. Самому Оберону было не важно, упущенный момент любования сакурой, о которой навязчиво напоминал цвет рубашки незнакомца в маске, прямо таки жег кончики пальцев невозможностью сдержать магию и фейри не стал сдерживать. Ладонь легла на янтарный набалдашник трости, прислоненной к скамье, хватаясь удобнее за аксессуар, в стране фей служившего посохом и легко трансформирующегося в этом мире в более скромный предмет. Разумеется, это не требовалось и королю было достаточно мыслей, что направили бы магию, но так было как-то эффектнее - легкое движение тростью, древко которой мужчина провернул чуть вдавливая в землю, и от нее плавным теплым потоком, невидимым для людского глаза, начинает течь магия, пропитывая своей иноземной силой окружающее пространство, простираясь к кореньям парковых деревьев и словно бы заставляя время идти иначе. Быстрее, подчиняя естественный ход природы воле Оберона. Весна, лето, осень, зима сменили друг друга в деревьях, не касаясь погоды, менее чем за минуту, являя случайным свидетелям истинное чудо и повторное цветение сакуры, за которым сам король наблюдал с самодовольной улыбкой, слушая ветер, что тихим шепотом волшбы гулял вокруг, цепляясь за прохожих и возвращаясь к нему. Это всего лишь шалость на радость себе любимому. А уж что подумают люди - какая разница?

Сакура зацвела, распустилась нежностью лепестков на ветвях преодолев за какие-то мгновения, подчиненная чужой воле, целый год. Ароматом сладким растеклась по округе, зашумела в голос с ветром, надоедливо путающимся в кронах, удивляя, вдохновляя, заставляя людей восторженно восклицать о чуде, пока сам Оберон молча наблюдал за случайными прохожими. Волшебство свое он отпустил уж, оставив трость снова в стороне, но улыбка - самодовольная и важная - не сходила с его лица. Ему нравился произведенный эффект, ему нравилось подобное всякий раз - что в седой и незапамятной древности, когда люди почитали его за божество, прося о чудесах, что ныне, когда магия заставляла их шире открывать глаза, забывая о повседневных проблемах. Оберон всякий раз делал подобное с удовольствием, вне зависимости от цели своей, но когда кто-то удивлялся, фейри неизбежно ощущал свою значимость в этом мире, который давно уж позабыл о таких, как он. Однако, самодовольство Король чувствовал ровно до того момента, как к нему в руки снова не перекочевало данго, которым мужчина щедро поделился с высоким рыжим незнакомцем с собакой. На какие-то доли секунды Оберон изумился, мысленно сравнив себя с любым человеком в этом парке, увидевшим повторное цветение вишни, а потом его сознание острым и ядовитым клинком пронзил гнев. Яркий, слепящий, обычно опасный, стремящийся в высь, в небеса, чтоб отразиться молнией от самой мрачной грозовой тучи и ударить прямо в этого невежду, сидящего рядом и возмущающегося на своего короля так, будто сам он тоже какой-нибудь монарх. И всё именно так и произошло бы, и Оберон почти явственно видел, как над ними сгущается целое облако из его негодования, но вовремя опомнился. Озадаченно моргнул несколько раз, внимательно глядя на существо рядом с собой, пытливо склоняя голову к плечу и переводя взгляд на пластиковую тару с разноцветным рисовым угощением, памятуя отчего именно он не желает их есть.
- Они без мяса, - коротко констатировал мужчина, приходя в себя от шокировавшего его возмущения незнакомца, - Сплошное надувательство - шарики без мяса, парк без цветущей сакуры. В Ханамати-то гейши остались? Я за пол мира от дома оказался ради впечатлений, а вынужден сам дарить суетливым короткоживущим чудо, - и он умолк, смекая, что вроде бы как эта его речь царственно проникновенная похожа на банальное сетование на жизнь. Не хорошо выходило, не по-королевски. Впрочем, совестливостью особо тяжелой Оберон обременен никогда не был, равно как и жалеть о чем-либо не умел, поэтому момент с неловкостью слишком быстро исчерпал себя для непостоянного фейри.
- Хм, собака знает, что вреда я ей не причиню, - взгляд снова скользнул к мужчине в маске, в котором король все больше видел знакомого. Однако, не такого, кого при встрече жмешь за руку, а скорее кого-то смутно известного, обладающего чертами кого-то еще.
Мысль метнулась к родным землям волшебной Аркадии, теряясь в тенистых садах и изумрудных лесах, средь причудливых строений Старшей расы, тихим шорохом змеиной шкурки путаясь у ног всякого встречного, выискивая нужное и, в конце-концов, находя и светлой вспышкой возвращаясь к Оберону. Он в одно мгновение понял, кто сидит рядом с ним и позволяет себе нагло ворчать.
- А я-то грешным делом полагал, что пара десятков сантиметров могут исправить ваше брюзжание да извечное недовольство, - Оберон хмыкнул, не сводя взгляда с того, в ком только что опознал лепрекона, - Оказалось, нет. Далековато от родного берега ты забрался, сапожник. Неужто здесь дело процветает лучше и японцы более щедры на золото, нежели я?

А теперь он вздумал поучать своего короля, который по земле этой, и не этой тоже, ходит ни одно тысячелетие, видывал и сам творил такое, чего ни одному смертному не просто не снилось, а вообразить в виду природной ограниченности было сложно. Он говорил с Обероном так, словно бы рогатый монарх являлся юнцом несмышленым, да к тому же еще и денег ему должен был. И если обычно, когда король был королем, а не просто гостем в чужой стране, мужчина бы не спустил подобного отношения к себе, то сейчас воспринимал все снисходительно, с неизменной улыбкой на губах и неуемным любопытством, тугой тесьмой, стягивающей его мысли. Сиду было интересно, как далеко в своем грубом невежестве этот тип может зайти. Впрочем, по поводу бескультурия и незнания, Оберон явно преувеличивал на счет лепрекона, поскольку тот верные вещи говорил. Не тому, кому следовало, но всё-таки, понимал рыжий многое.
Фейри тихо фыркнул, принимая собаку на руки и острыми когтями проходясь по темной шкурке животного, аккуратно почесывая за ухом.
- Ты за кого меня принимаешь, что предлагаешь ощутить сердцебиение этого существа? - он беззлобно ухмыльнулся, - Связь собаки с природой сильна, но сильнее с хозяином, и если тот чувствует себя спокойно, то и псу нечего бояться, - Оберон выдохнул, заглядывая в маленькие глаза-пуговки сидящего у него на коленях щенка, - А это, - Дивный открытой ладонью обвел пространство вокруг себя, обращая внимание собеседника на цветущую красоту парка, - всего лишь фокус, безвредный, не отнимающий жизни у таких, как твоя собака.
Объяснять подобное не было причин, однако король счел необходимым пояснить - мало ли, о чем думает этот субъект. Все же, метаморфозы того застали не только внешние, прибавившие лепрекону в росте, сделав того на фоне невысоких японцев настоящим великаном, но и в память закрались каким-то образом, что мужчина не помнил своего короля. Или он так шутит? Оберон ненадолго задумался, рассматривая визитку, на которой весьма лаконично было выведено название бара и его адрес, а потом рассмеялся - такого, как он, действительно запомнить труда не составит. И дело не в каких-то внешних особенностях, которые Дин Ши в этом мире скрывал магией гламура, дабы не шокировать короткоживущих, но и в том, что встреча с представителем Старшей расы не проходит бесследно для человека, оставляя в сердце того определенный отпечаток прикосновения к волшебному, скрытому миру. А здесь - тем более, монарх весьма четко помнил ворчливого сапожника, мастерство которого славилось на всю Аркадию, что тот работал даже над черевичками для самой Королевы, но сам лепрекон уверенно и убежденно в собственной правоте утверждал обратное.
- Переквалифицировался, значит, - несколько задумчиво проговорил фейри, поглаживая по мягкой шерстке собаку, а потом собеседник сообщил про золото, на что Оберон любопытствующе вскинул брови. - Не так-то просто отнять золото у такого, как ты. Человек оказался хитрее кого-то из волшебного народца?
Впрочем, если с местом жительства бывшего сапожника и нынешнего владельца бара, было все относительно понятно - похищенное золото звало его, то вот с внешними изменениями и отсутствием прежней памяти - вопрос оставался открытым и весьма занятным. Даже для Оберона, который, казалось бы, никогда не интересовался благополучием отдельных представителей своего народа, воспринимая подданных чем-то единым, связанным с дивной волшебной страной, заботясь обо всех разом.
- Стало быть, кому-то удалось все же. А внешность? - он окинул взглядом всю немалую фигуру, сидящего рядом лепрекона, или кем он ныне является, и убрал визитку во внутренний карман пиджака, - Ни за что не поверю, что потеря золота сказывается такими изменениями и ты подрос и, будем откровенны, похорошел от побочного эффекта. Или ты перешел кому дорожку и это волшба местных колдунов? - фейри усмехнулся, - Тогда было бы вполне понятно, отчего ты не помнишь своего короля.

Бессмысленность каких-либо действий или разговоров всегда и неизбежно наскучивала Оберону, который привык в таких случаях опираться на собственный авторитет. Король он или кто, в конце-концов. Как сказал, так и должно быть. Разумеется, если дело не касалось супруги, с которой любой, даже самый безобидный, спор мог вырасти в грандиозный скандал, от которого страдали окружающие, случайно попавшие в небезопасную зону гнева Владык. Однако, сейчас Его фееричное Величество был просто гостем на чужой земле, жены рядом не наблюдалось, а лепрекон, пытавшийся убедить Дивного в том, что у его собаки от фокусов Оберона мозги поехали, не вызывал ничего кроме снисходительной улыбки. Пусть будет так. Король пребывал в слишком благоприятном расположении духа, наслаждаясь видом цветущей вишни и впечатленных людей, чтоб продолжать убеждать в чем-то своего старого нового знакомца. К тому же, любопытнее для фейри сейчас был момент с изменениями лепрекона и обстоятельствами, приведшими его в эту страну.
- Не первый, - ровно согласился Оберон, - И даже не первый, наверняка, чьи сокровища ушли столь далеко. Но все ли из вашего вида претерпевали такие изменения? - вопрос не был направлен именно собеседнику и нес скорее риторический характер, потому что, задав его, сид сам задумался, пытаясь почерпнуть из своей необъятной памяти хотя бы один подобный случай. Впрочем, тщетно. Отдельные личности и судьбы их его интересовали разве в том случае, если это были прекрасные феи, или приближенные ко двору высокопоставленные персоны, полезные в управлении волшебной страной. А вот ворчливые сапожники, даже при наличии уникальной фантазии и великого мастерства, пусть и ценились, но историей своей не запоминались. Этого конкретного лепрекона король помнил даже не визуально, ощущая его ауру, чувствуя принадлежность того к Аркадии, как и остальных подданных, с которыми был связан неразрывно. И принадлежность эта, пусть с годами проведенными вне волшебной страны и истончалась, но не стиралась бесследно, оставляя рыжего брюзгу тем, кто он есть.
- Занятно, - прокомментировал монарх короткий рассказ мужчины о своей жизни, но осмыслить всего не успел, потому что, следующим движением собеседник полностью завладел его вниманием, заставляя во все глаза начать рассматривать себя и дивиться неожиданности вопросов. Даже пес на коленях Дивного, которого Оберон все время поглаживал забеспокоился, на что король лишь хмыкнул - а этот субъект говорил, что щенок пока не чувствует его настроений.
- Мне-то почем знать, зачем вы такие, - мужчина кивнул лепрекону, не переставая придирчиво разглядывать его, словно бы и правда выискивая ответы на заданные вопросы. Впрочем, дело то было неблагодарное определенно, ибо Оберон хоть и жил на свете не первое тысячелетие, знал и помнил многое, но сказать, отчего кто-то рождается таким, а не иным - не мог. По его мнению, всё было на своих местах и происходило так, как суждено. Всякое действие, всякий ход и решение - изначально было предрешено и уже вплетено в полотно судеб. И те, кто говорит, что сам себе хозяин, в сущности тоже является марионеткой в руках кого-то более могущественного.
Сид хмыкнул, отводя взгляд от сидящего рядом на пару, прогуливающуюся мимо них, не без интереса рассматривая стройные ножки девушки, которым, по его мнению, не хватало длинны.
- Я не сказал, что лепреконы не симпатичные существа. То было сравнение тебя прошлого и нынешнего. Разница-то существенная, как не гляди, - Оберон улыбнулся, возвращаясь взглядом к собеседнику, - В Аркадии ты не выделялся бы из общей массы, ни в истинном облике, ни таким. Это у короткоживущих какие-то странные представления о красоте и стандарты. Думаешь, если я сейчас покажу свои рога вон той милой барышне, она не убежит от меня с оглушающим писком?
Он коротко рассмеялся, памятуя о том, как люди способны реагировать на что-то необычное и непривычное их взгляду, снова запуская пальцы в шкурку щенка, поглаживая его и словно бы опомнился, цепляя из сознания недавний вопрос рыжего.
- Короля не помнишь. Меня, - ровно пояснил Дивный, - Впрочем, память твоя не только это упустила, очень многое, наверняка. Золото лишь оставила, как ориентир, который должен помочь однажды вспомнить все остальное.

Удивительные дела творились. Опоздание к цветению сакуры, встреча на чужой земле того, кто когда-то был твоим подданным, беседа с ним же и интерес в сторону его же метаморфоз. Король затруднялся ответить, когда последний раз вот так сидел под теплым солнцем в, не важно каком, парке и говорил о чужой судьбе, проявляя вполне себе искреннее любопытство. Разумеется, фейри всегда искренны. Фейри не умеют лгать. Прямо и грубо, но они умеют играть словами, эмоциями, путая и направляя чужую мысль в нужное себе русло, чтоб обхитрить и получить желаемый результат. И сам Оберон множество раз пользовался этим своим даром убеждения - с младшими Дин Ши, которые неизбежно чувствовали превосходство своего короля, неосознанно подчиняясь, еще чаще с короткоживущими обитателями этого мира. Оберону нравилось играть с ними, оказываясь всякий раз в обществе людей. Но, почему-то не сейчас. Недолгая задумчивость отразилась на его лице, пока монарх слушал лепрекона. Стандартов и четких рамок в определении чьей-либо привлекательности у него действительно не было, Дивный всегда любил глазами, видя или же целостность образа, или ту или иную персону в деталях, которые оставляли отпечаток в его бесконечной памяти. Все миры и все, без исключения, обитатели этих миров были прекрасны по-своему. Просто кто-то запоминался, а кто-то легким ветром скользил мимо, исчезая и стираясь из сознания.
Впрочем, почти геноцид ведь однажды имел место быть. Давно уж, не счесть сколько лет назад, что для многих из сидов это всего лишь сказки, но такое было. Светлые и Темные фейри сошлись в смертельной битве, желая уничтожить друг друга, чем случайно чуть не уничтожили весь свой мир. Оберон выдохнул, несколько напряженно для беззаботного представителя Старшей расы, памятуя те далекие времена, а потом сморгнул недолгое свое мрачное наваждение и снова улыбнулся - светло и тепло, одним этим проявлением начиная сиять. Разговоры о смерти - это так непривлекательно, а уж думы - и того хуже.
- Умер и воскрес в новом теле, а ныне ищешь свое золото, - подвел итог король. Хотя, на самом деле то был совсем не итог. Его вдруг заинтересовали все лепреконы разом, о которых он знал достаточно. Эти предприимчивые коротышки в свое время устроили целый исход из Аркадии на земли Эриу, а потом еще и, расселившись по острову, деление для себя придумали, которое основывалось на цвете одежды. Золото, заряженное магией волшебной страны, хранило их в этом мире от скорого старения и смерти, но с людской жадностью и жесткостью не справилось даже оно, напротив притягивая короткоживущих с их пороками, и тогда исход повторился. В обратную сторону. Правда существовали такие ворчуны, которые отличались особым упрямством. Оберон хмыкнул, глянув на собеседника - этот, наверняка, из таких, что даже на другой край земли отправился за своим сокровищем.
- План-то твой со счастливой старостью и детьми действительно хорош, но ты тот, кто есть. И прошлое рано или поздно все равно должно было тебя настигнуть. Радуйся, что оно случилось сейчас, а не в период увядания этого твоего человеческого тела. Разум человека костенеет к старости и становится неспособным воспринимать чудеса, - Дин Ши пожал плечами, поднимая взгляд на солнце, яркость которого ему в одно мгновение наскучила, отчего серостью затягивая светило, поползли облака. Он удовлетворительно улыбнулся сам себе, почесал еще раз за ухом щенка и ссадил его рядом на скамейку, после чего, взяв свою трость, поднялся - величественно, единым плавным движением, в котором отразилась вся царственность Владыки фей и эльфов, возвышаясь над прохожими - и взглядом снова зацепился за сидящего лепрекона. Однако уже без особого интереса.
- Хорошая рубашка. Цвет хороший. Прекрасно сочетается с внезапно расцветшей вишней, - как бы невзначай прокомментировал Оберон, понимая, что об этом он хотел сказать буквально с того момента, как рыжий бесцеремонно приземлился на лавку рядом, - Кто бы мог подумать, что новая жизнь такому как ты может привить еще и экстравагантность.

- Ой ли? - иронично вскинув брови, вопросил Владыка, сверху вниз глядя на лепрекона. Так определенно было привычнее смотреть на него. В какой-то момент Оберону вполне явственно показалось, что он даже помнит, как выглядел его собеседник в бытность полноправного подданного королевства фей, когда тачал обувку для элиты мира фейри. А потом он хмыкнул, все же решив пояснить свое восклицание сомнений, - Однако, это не отменяет вовсе того факта, что в итоге рубашка подходит под нежно-розовые бутоны цветущей сакуры.
Он склонил голову к плечу, взгляд отводя в сторону и оправляя манжет, снова словно бы теряя интерес и к собеседнику, и к тому, что происходило вокруг, впрочем, при этом не погружаясь глубоко в думы. Память бессмертного существа хранила очень многое, бережно отделяя нужное от чего-то мимолетного и недостойного внимания короля, который к этому моменту совсем уж был убежден, что знает этого ворчливого субъекта, спорящего с ним. Даже по незначительному поводу, отстаивая то, что считает правым для себя, легко и непринужденно, будто в ином он просто не видел интереса для себя.
- Ты-то, быть может, и был экстравагантным козлом, а вот другие из твоего вида - подобным не отличаются. За что, видимо, в работе и ценятся меньше, - он растянул губы в неопределенной улыбке, все же путаясь в омуте мыслей, но легко, в несколько секунд, избавляясь от липкости раздумий, меняясь с серьезности на веселье, которое читалось не в лице, а в первую очередь - во взгляде светлых глаз снова смотрящих с высока на собеседника.
- Как же грубо с тобой обходится твое сознание, что ты помнишь какие-то фрагменты, но меня и... - Оберон наигранно глубоко вздохнул, изображая не то возмущение, не то оскорбление, а потом рассмеялся, - Уныние и скука мне недоступны. Жизнь у меня хоть и одна, и неиссякаемо длинная, но мне по силам облик свой менять. Не только скрывая отдельные детали, но и иные личины принимая, - мужчина умолк, ненадолго облачаясь в строгость и царственное высокомерие - впервые, пожалуй, за эту встречу со старым знакомцем, становясь собой. В конце-концов, тот понял с кем беседует и должен быть осведомлен о таких вещах, как возможности Владыки сидов. Или... Фейри сомкнул веки, вдыхая весенний воздух, что все более пропитывался ароматом цветов и шумом от наполняющегося людьми парка. Такая суета ему была не особенно по душе. Наблюдать со стороны было занятно, конечно, но недолго. Как за муравейником, в делах которого существо, стоящее на порядок выше, не находило себе интереса. Парк, цветение сакуры и впечатления остались для короля позади, занимая свое место в памяти, до следующего подобного порыва. Поэтому, вопрос про возможно еще предстоящее опоздание, ранее словно бы небрежно упущенный Обероном, пришелся как нельзя кстати, и даже снискал одобрительную полу-улыбку в понимании того, что имеет в виду рыжий человек.
- И чего ты тогда расселся? - фыркнул Дин Ши, шагая в сторону дорожки, мимо проходящих рядом людей, более не глядя на лепрекона, - Ближайший Ханамати, если мне не изменяет память, это Кагурадзака. Или твои Дождливые Псы с официантками ближе?

Отредактировано Oberon (05-03-2017 07:32:39)

И снова Оберон ощутил неприятный привкус разочарования на губах. Полынной горечью оно растеклось в мыслях, легкой изморозью коснулось чувств, когда король несколько удрученно выдохнул, взирая на дам, встречающих их с лепреконом в чайном домике. Это было совсем не то. Не те гейши, которых он видывал, и в обществе которых он отдыхал, в подобных кварталах когда-то давно. Красивые, безусловно, по-своему, но не было в них той загадочности, не находилось шарма таинственной недосказанности, влекущей взгляд, но заставляющей держать руки при себе. Ныне женщины, облаченные в кимоно и раскрашенные традиционно для подобной профессии, не захватывали внимание короля, оказываясь безынтересными и даже пахли иначе, что само по себе безмерно удивило мужчину. Оберон всегда был падок на красоту, различая не саму красоту, а скорее привлекательность для себя, ища в окружающих что-то запоминающееся, что-то, что оставило бы яркий отпечаток впечатлений в его памяти и смогло бы в последствии при воспоминании радовать приятными моментами. Так он помнил госпожу Икумацу, встреченную единожды, но эффектно запомнившуюся. Умная и прекрасная, она восхитительно играла на флейте и танцевала, скрасив собой тот странный для фейри вечер, о котором Оберон еще долго вспоминал с блаженной улыбкой, раздумывая над тем, что стоит повторить свой визит в Страну восходящего солнца. И он повторил. Памятуя о той весне, той мимолетной встрече, которая для еще юной майко была всего лишь работой, но в этот раз был разочарован, не найдя прежних впечатлений. То ли город оказался не тот, то ли время, то ли сиду тогда всё запомнилось слишком ярко, белизной изящных лилий напоминая о себе, но увядшее ныне. Итог был один - король был разочарован, что даже не старался скрыть этого в жестах, голосе, или взгляде, направленном на женщин.
- Не нравятся они мне, - пренебрежительно фыркнул Оберон, придирчиво разглядывая цветочный рисунок кимоно и абсолютно невозмутимо минуя взглядом саму женщину, которая, наверняка, по местным стандартам была весьма красива. Фейри не могут лгать, но умеют выбирать слова в своей речи. Однако, сейчас, питая величайшее для своего далекого путешествия, разочарование, Оберон не желал казаться вежливым, поэтому, чуть приблизившись к своему случайному спутнику с собакой, фейри добавил шепотом, - Страшные они.
И хмыкнул, игнорируя всякое внимание в свой адрес, как дорогого гостя и тем более - солидно выглядещего туриста. Велико было желание начать сравнивать, каково оно было тогда и сколь изменилось, словно бы потеряв изысканность и лоск, сейчас, но мужчина не стал. Мыслью метнулся к парку, цепляясь за фразы и веселея, забывая о своем разочаровании.
- Ты говорил, официантки у тебя хорошенькие. Быть может, поглядим на них?

Он выбрал не то слово, не верное, не подходящее, но первым пришедшее на ум и оттого озвученное, без попытки изъясниться иначе. Впрочем, на то Оберон и король, чтоб позволять себе многое. И пусть дамам этим его социальный статус в какой-то там волшебной стране не известен, но привычки и дурной характер, которым славился всегда этот конкретный сид, никуда не деть. Оберон был капризным, вредным, высокомерным и привык получать то, что желает. Даже если сам он точно не знает, чего желает. Рядом всегда и неизменно находилось немереное количество желающих угодить, которые едва ли не летали вокруг, исполняя прихоти своего Владыки.
- Скорее, не вдохновляющие, - уже на улице, пока они ждали такси, тоном не терпящим возражений ответил фейри. Однако, это было более похоже не на то, как говорит король, а скорее избалованный ребенок, который воротит нос от предложенной каши, потому что и видом своим Оберон не старался скрыть пренебрежения, а потом снова меняясь в настроениях.
- Сам-то ты тоже не особенно высокую оценку этим дамам дал. Вполне ничего - это никак, - Оберон ухмыльнулся, взглядом скользя по улице, изучающе разглядывая людей, живущих в привычном для себя, но удивительном для Дивного, ритме, спеша куда-то и непрестанно звеня своими гаджетами, отвечая, переговариваясь, переписываясь. От подобного Владыка слишком скоро уставал. Его тянуло ко всему новому любопытством, но современность оказывалась слишком утомительна, заставляя тосковать по тем временам, когда люди были иными. Впрочем, в японцах уважения к природе и памяти традиций было больше, чем в иных народах. Фейри хмыкнул, снова глядя на своего случайного спутника и понимая, что это его нынешнее путешествие оказалось не таким бессмысленным и пустым, как представлялось королю сразу, в одиночестве сидя в парке.
- Танцевальная драка? - это было что-то новенькое. С танцами, как истинный эльф, Оберон был очень хорошо знаком, в битвах участие принимал когда-то, но ему не приходилось совмещать одно и другое. Война и развлечение, на первый взгляд, которым хороводы и танцы фей являлись лишь отчасти, неся в себе особенный, сакральный смысл. - Кстати, а я ведь до сих пор не поинтересовался твоим именем, - выныривая из недолгих раздумий, словно бы опомнившись, проговорил сид, обращаясь к лепрекону, и тут же решил пояснить, - Нынешнее имя. Хотя я и прошлого-то твоего не помню.
Он рассмеялся, находя это забавным для себя - эльфийский Владыка помнил мастерство конкретного своего подданного, помнил, как чудно стучали каблучки туфель его работы, когда в них грациозно вышагивала Королева, он даже вполне мог припомнить, как выглядел из себя этот лепрекон, и что отсутствие одного глаза наблюдалось и раньше. Но вот имя - с этим было сложнее, что Оберон даже ощутил легкий укол раздражения по этому поводу, отразившийся во взгляде и руке, которой он чуть сильнее сжал трость. Впрочем, мужчина скоро отвлекся от этих мыслей, разглядывая подъезжающую машину. Ничего особенного, самый обычный неживой транспорт, коим полнились города и без которого нынешние поколения людей не могли обходиться, но Оберон медлил садиться в машину, разглядывая с опаской.