• Время: вечер, закат
• Погода: тёплая, безветренная, ~15 градусов.
• Внешний вид: синие потертые  джинсы с большим количеством карманов и подвернутыми штанинами, кроссовки, тёмная водолазка.
• Состояние: задумчивое и беззаботное.
• Инвентарь: садовый инвентарь где-то рядом, телефон, дендроид.

Не по осеннему тёплый день начал клониться к закату, когда Нина, провозившаяся весь день в саду, наконец, разогнулась и глянула в сторону угасающего солнца. Красный шар почти исчез за кромкой леса, свет стал рассеянным и тусклым, на небе, стремительно меняющем оттенки красного на тёмно-синий, при желании можно было разглядеть первые звёзды. Нина, заметив это, невольно улыбнулась и остро захотела навестить Айно. За всей суетой, которая происходила с ней последние две недели, она стала приходить к нему реже, а компании чёрного чешуйчатого гиганта ей не хватало сейчас, как никогда. Он не раз возвращал ей уверенность и был поверенным всех её сколько-либо важных тайн, а именно сейчас Нина хранила тайну, о которой очень хотелось поговорить хоть с кем-то.
Честно говоря, поговорить об этом больше всего стоило с папой, но с папой говорить было сложно. Быть может, если бы он начал эту тему первым, Нина нашла бы, что ответить. Однако папа не то, чтобы избегал дочурку, но явно старался проводить с ней как можно меньше времени так, чтобы это было незаметно. В итоге, он звонил ей, как обычно, как обычно спрашивал о делах, как обычно рассказывал о своей кондитерской, но упорно делал вид, что ничего странного или страшного между ними не происходило. Нина находила подобное поведение трусостью, но, видимо, эта черта оказалась семейной, поскольку она сама трусила начать важный разговор первой. Одного-единственного раза, когда Нина в телефонном звонке высказала всё, что думает о стрельбе по Марку, ей хватило. Откровенность  не столько решила проблему, сколько обозначила её, примешав к ней массу нюансов, в которых Нина не разбиралась и разбираться не хотела. Она не хотела терять папу. Она вообще никого не хотела терять и боялась, что, рано или поздно, жизнь заставит её сделать невозможный выбор. Выбор, который мысленно Нина уже сделала, и это её немного пугало. В итоге, она снова пустила ситуацию на самотек, позволяя папе делать вид, что её вспышки не было в глупой надежде, что все образуется как-то само.

В очередной раз тяжело вздохнув и глянув на результаты своего труда, Нина улыбнулась. Лабиринт, создание которого она затеяла ещё с давний поездки в Норвегию, приобретал свои очертания. Магического в нём, правда, было мало, но, в отличие от всех садов Англии, в саду у Нины О'Ши цветы цвели до самых холодов и живая ограда, ведущая к дому, была наполнена цветами.
Нина сняла ненужную уже соломенную шляпку, позволяя серебристым волосам рассыпаться по плечам. Тяжёлый передник и огромные садовые перчатки последовали той же участи. Девушка с удовольствием потянулась всем телом и подняла шланг с опрыскивателем, собираясь освежить кусты.
Рядом послышался гулкий металлический грохот и Нина, обернувшись, расхохоталась. Энди, который, соскучившись, весь день крутился у неё под ногами, умудрился перевернуть на себя ведро.
- Глупенький, - проговорила Нина, пустив в юного дендроида, едва доходившего фейри до колена, струйку воды. Энди с удовольствием под неё подставился, чем сильнее развеселил свою хозяйку.
Наверное, примени она к нему свою магию, Энди бы быстро вырос до полноценного дерева, но расти ему Нина помогала только в самом начале. Ей нравилось, что он маленький, любопытный и нуждается в ней. Большой дендроид, наверняка, будет больше нуждаться в лесе. В любом случае, ему неудобно будет жить даже в самом просторном доме.

- Ой, - девушка вздрогнула, когда в кармане джинсов зазвонил телефон. Засуетилась, вытаскивая его, тыкая на кнопку вызова и пристраивая между плечом и ухом. - Привет, Мэгги! - Без особого энтузиазма заговорила Нина, разворачиваясь обратно к кустам. Ей хотелось вернуться домой до темноты, а, значит, стоило закончить дела как можно скорее. - Что за глупости?Никуда не пропала! Вот так, не пропала и всё! Подумаешь, несколько дней не было в университете. Ты вон постоянно прогуливаешь. А? Нет. Или да. Не знаю, честно говоря. Нет, я здорова, просто голова другим забита. Ммм? Выставка? Здорово. А кто? Ой, нет, прости, мне сейчас не очень интересны импрессионисты со своим импрессионизмом и все художники разом. Не хочу об этом говорить, - она наморщила симпатичный носик, чувствуя неуловимое раздражение на навязчивую подругу, и резко развернулась на звук шагов. Шаги за своей болтовней, Нина услышала поздно, и потому была крайне удивлена, скорее почувствовав чужое присутствие, чем действительно его услышав. Развернувшись, она не только продолжала сжимать в руке шланг, но и по-прежнему нажимал на кнопку, пуская рассеянную струю воды. В итоге, неожиданного гостя окатило.
- Ой, - в очередной раз произнесла Нина, сперва, от волнения, сильнее нажав на кнопку, и только потом догадавшись направить шланг вниз. - Извините! Мэгги, я тебе потом перезвоню, я тут человека обрызгала, - гость, кстати, человеком не был, а скажи Нина, что прямо сейчас обрызгала мужчина, у Мэгги, наверняка, нашлась бы масса вопросов, отвечать на который фейри не хотелось.
- Вы в порядке? - Нина, наконец, справилась со шлангом, опустила его на траву, убрала телефон в карман и подошла к гостю ближе. На её взгляд струя воды никому сильно повредить не может, но папа учил её вежливости, а вежливая девушка, обрызгавшая гостя, должна извиниться. Нина это и сделала. - Простите, - произнесла она со смущенной улыбкой, и добавила: - Однако, вам не стоило подкрадоваться.

Нина без тени смущения и с искренним любопытством рассматривала незнакомого ей фейри: высокого, статного и красивого. Не такого красивого, как папа, пожалуй, но в данном вопросе девушка была пристрастной и именно сейчас отдавала себе в этом отчёт. Стоявший рядом мужчина был чудо, как хорош. Его вполне можно было расположить, как на старинной гравюре, в более полагающимся для этого наряде, так и на обложке модного журнала. Папа Нины обладал грацией и статью танцора, и нравился многим, но был слабохарактерным и инфантильным, что, несомненно, отражалось на его иногда совсем по-детски живом лице. Незнакомец был сдержанным, двигался и говорил мало, и будто лениво. К тому же, ему необычайно шло к лицу самоуверенное и слегка снисходительное выражение. Глядя на него, Нина легко представляла, как от такого млеют женщины. 
- Какие у вас рога замечательные, - произнесла фейри, задумчиво, но с лукавой улыбкой. Она не стала спорить с заявлением, что гость не подкрадывается, а просто ходит тихо, хотя найтись с ответом труда бы составило. Например, Нина могла заметить, что приличные фейри не заходят в заднюю калитку, как воры или хорошие знакомые, а непременно идут прямо в дом, чтобы поприветствовать хозяев. Она не сказала этого, поскольку не была уверена, что сей элегантный господин такой уж незнакомец. Нина его не знала, но ей было всего лишь девяносто три года. Её отец и тётушка были значительно старше, а их родители ещё более древние. У них вполне могли быть знакомые, о которых Нина, в силу своей молодости, была совершенно не в курсе. На это же указывало то, что незнакомцу было знакомо её имя.
- Я была занята садом, - быстро заговорила Нина, обращая внимание на розовые кусты. Те, не подводя хозяйку, старательно цвели и благоухали. Как-то Нина прочла в книге, что розы лучше пахнут срезанными и в доме. Она до сих пор не понимала, как автору могла прийти в голову такая глупость. Любые цветы лучше всего пахли живыми! - Мы давно задумали идею, выстроить у дома магический лабиринт, и теперь каждый год достраиваем секцию, чтобы цветы старели постепенно, и их не составило бы проблем заменить, - для Нины подобных сложностей вообще не нужно было, но она не планировала прожить в Дареме всю жизнь. Более того, ей казалось удачным и правильным куда-нибудь уехать в самое ближайшее время, а для этого стоило привести в порядок дела.
- Лабиринт, правда, не магический. То есть не совсем магический. Его ещё должны зачаровать, но он уже красивый. Как считаете? - она склонила голову набок. Своим садом Нина гордилась. Ей не составляло труда поддерживать его в цветущем и живом виде, но, тем не менее, она считала его самым красивым. В саду росли деревья из разных стран, и сейчас, осенью, они раскрашивались в красные, оранжевые и жёлтые краски, соперничая с цветами, которые, казалось, и не знали, что теперь уже осень и пора спать.
- Я действительно Энн О'Ши, но друзья и близкие зовут меня Ниной, - Нина сделала короткий книксен, поддерживая игру. Незнакомец вёл себя так сдержанно и вежливо, что она невольно чувствовала насмешливую потребность соответствовать, и жалела, что действительно работала в саду, а не гуляла. Гуляла бы Нина в лёгком платье, и в таком виде более подходила бы для компании элегантного джентльмена. - А это Энди. Мы нашли его семя в Норвегии. Папа говорит, что их почти не осталось, и Энди уже по этому уникальный. Но, по-моему, он просто милый. Вы, кстати, к кому?.. - Она склонила голову набок. К ней высокие гости не приходили, а в том, что гость именно высокий, с каждой минутой возникало все меньше сомнений.

"Оберон", - повторила про себя Нина, и без особого удивления решила, что знала об этом с самого начала: с того самого момента, когда увидела незнакомца, или, может, даже с того, когда облила его водой. Юная фейри улыбнулась - теперь в её жизни было, как минимум, одно достижение. Мало кто мог похвастать тем, что намочил Короля Фейри, и при этом не только не потерял его расположение, но и, наоборот, кажется, заслужил какую-то симпатию.
"Он не привык к тому, чтобы к нему относились просто", - решила Нина, и кивнула, принимая наименование, но не титул. Конечно, каждый фейри знает имена своих владык, но раз уж Королю было угодно лично навестить её, лично передать приглашение и даже вручить какой-то подарок, уж верно он не хочет, чтобы она срочно падала, если не в обморок от внезапной чести, то, как минимум, на колени.

Несмотря на явное легкомыслие, Нина никогда не была глупой. Ей не составляло особого труда из суммы отдельных событий сделать правильный вывод. Король знал об её существовании - факте, который долгое время хранился в строжайшей тайне. Нина полагала, что, рано или поздно, это должно было случиться, и, откровенно говоря, не думала, что это необходимо скрывать, но папочка считал иначе, и Нина без особого труда подчинялась его желанию. Но теперь Король знал, а папочки не было.

- Благодарю, - тоненькая ручка Нины выскользнула из ладони Оберона. Наверное, впервые за всю жизнь она встретила существо, которое, возможно, видит и чувствует мир так же, как она. И с самого начала было ясно, что смотрели на мир они совершенно по-разному. Нина не считала, что Энди также прекрасен, как трава или цветы. Каждое живое существо в этом или в любом другом мире было прекрасно по-своему, но повелителю Аркадии это было, видимо, неизвестно. Он был пресыщен чудесами, о которых Нина только слышала сказки.
Она засунула руку в мешочек, и вытащила семечко. Скрываться более смысла не было, поэтому Нина легко позволила ему прорасти, превращаясь в удивительной красоты и видимой хрупкости цветок, ярко-голубые лепестки которого словно бы отражали свет.
- Красиво, - восхищенным голосом прошептала Нина. Неужели где-то существует мир, наполненный такими цветами. Мир, в котором их опыляют не бабочки, а маленькие крылатые феи. От мысли об этом Нина мягко улыбнулась. - Вы правы, таких цветов в моём саду ещё не было.
Она хотела увидеть такой мир, но эти земли, где чудеса не были открыты всем и каждому, а таились, был для неё не менее прекрасен, и она хотела его узнать.

- Быть может, вы хотите чаю, Оберон? - спросила Нина. - Я приготовлю вкусный цветочный чай с пирожными. Вы любите пирожные? Мой папочка удивительный кондитер. Его сладости так прекрасны, что кушая их хочется плакать от восторга, - она улыбнулась и оставила цветок в ближайшей клумбе. Оставшиеся семечки девушка аккуратно убрала в карман. Причин отказываться от подарка она не видела.
- Мне известно о предстоящем балу, - заговорила Нина, осторожно подбирая слова. Ей обычно неохотно рассказывали о подобных мероприятиях, прекрасно зная, что она бы с удовольствием их посещала. Ещё вчера Нина громко сетовала, что снова не сможет на него пойти, потому что папочка прячет её едва ли не под кроватью, а сегодня вдруг желание исполнилось, и фейри не была уверена, что это к добру.
- Я с удовольствием на него пойду! - тем не менее, призналась Нина, невольно уже выбирая платье. В её гардеробе было множество платьев, как вполне скромных и повседневных, так и пышных и красивых. Если же ничего подходящего не найдётся, она может одолжить одно из маминых сказочно прекрасных нарядов. - Не знаю, в чём причина того, что папа не смог сам передать мне приглашение, но, уверена, он с удовольствием сопроводит меня на бал.

Нина жестом показала Королю дорогу к дому, которая, откровенно говоря, итак была замечательно видна. Тем не менее, именно таким элегантным жестом, как казалось девушке, стоило сопровождать гостя, чтобы казаться вежливым и учтивым. Нина не умела принимать Королей и редко присутствовала на приёмах куда менее знатных персон, но у неё сложилось определённое видение того, как это должно происходить по рассказам взрослых, по книгам, по представлению людей, и сейчас она всеми силами пыталась соответствовать этому представлению, превращая необычное событие в весёлую игру.
В этот момент ей было действительно весело, несмотря на то, что кое-что беспокоило юную фейри. По мере того, как Оберон смотрел на неё всё реже, как аккуратнее подбирал слова, Нина, наоборот, всё более тщательно всматривалась в красивое лицо Владыки, одновременно такое незнакомое ей и очень похожее на лицо отца, когда он что-то от неё скрывает.

Нина положила на землю шланг, ещё раз вытерла руки о фартук и поманила за собой Энди, который упорно путался в ногах, вытягивая из земли только пролитую влагу. Подобное зрелище обычно вызывало у Нины сильнейшее умиление, но сейчас она оставалась серьёзна и сосредоточена. Ей было немного страшно. Нина не могла представить событие, которое заставило бы папочку передумать и представить её ко двору. Ещё меньше она могла представить событие, по которому папочка, представив её ко двору, не повёл бы её на бал. Он всегда говорил, что Нина очень красива, всегда говорил, что она блистала бы на подобном торжестве и ему, конечно же, хотелось это увидеть.
Нина, решительно поджав губы, опередила Оберона на пару шагов и преступила ему дорогу. Чтобы заглянуть Королю в лицо, ей пришлось запрокинуть голову, но девушка к этому привыкла и не чувствовала себя в подобной позе как-то уязвимо.

- Невозможно? - переспросила Нина, невольно подбирая тот одновременно строгий и мягкий тон, которым спорила со взрослыми. - Для моей мамы невозможно присутствие на балу, потому что она, к сожалению, мертва, но папа - жив, и ничто не должно помешать ему сопровождать единственную и любимую дочь на её первый бал. Не так ли? - она внимательно посмотрела в лицо Короля. "Ничто", быть может, и не могло помешать, но кое-кто мог и, видимо, уже помешал.
- Не отвечайте, - улыбнулась Нина, в глазах которых блеснул самый настоящий гнев. Если кто-то обидел папочку, он за это обязательно заплатит. Даже если для этого придётся привлечь всё небольшое, но дружное семейство даремских фейри. - Сперва чай, а потом вы мне всё-всё расскажите. Вы ведь за этим пришли? Рассказать мне про бал и про то, почему мой папочка не сможет меня на него отвести.

Нина, окончательно убедившись в своих подозрениях, проводила Оберона в дом, поблагодарила за комплимент и оставила царственную особу в гостиной в то время, как сама направилась в кухню готовить чай. Руки девушки слегка дрожали, к глазам, как только она оказалась одна, подпустили слёзы, однако Нина не стала звать ни тётю, которая могла оказаться дома, ни, тем более, бабушку. Ей казалось важным провести этот разговор самостоятельно. Более того, с юной самоуверенностью Нина была убеждена, что только она способна провести этот разговор правильно.
Девушка одела домашние перчатки, поставила чайник и сбегала наверх, чтобы сменить одежду, в которой она ковырялась в саду, на скромное, удобное, но симпатичное зелёное платье. Нина также до блеска расчесала серебристые волосы и заколола две пряди по обоим сторонам лица назад, чтобы они во время еды не лезли в глаза. К тому времени, как чайник вскипел, девушка уже спустилась вниз. Она заварила душистые травы, поставила на поднос две чашки, пирожные на разноцветных тарелочках, сахар, мёд и ложечки, и вернулась обратно в гостиную.
- Надеюсь, я не заставила вас ждать слишком долго? - скромно поинтересовалась Нина, полагая подобный вопрос учтивым. На самом деле, ей не понадобилось много времени, чтобы привести себя в порядок, и усилия были произведены самые минимальные и, тем не менее, она ожидала, что Оберон оценит преображение. Он был похож на того, кто любит, когда вокруг него всё красиво и существует только для него, а Нина, переодевшись, снова чувствовала себя вполне уверена. Она была дома, а Оберон, даже оставаясь Королём, был её гостем, которого стоило накормить и напоить.
- Я советую вам начать с тирамису, - Нина сервировала небольшой столик и подвинула к Оберону обозначенную тарелочку. - Конечно, это пирожное лучше кушать с кофе, но я заварила кисловатый чай, а оно сладкое и нежное. Это очень приятное сочетание.
Она присела напротив, расправила юбочку и отпила немного из своей кружки. Есть Нине совсем не хотелось. Она замечательно играла роль добродушной хозяйке, но внутренне пребывала не просто в страхе, а в диком ужасе, из-за которого частично и не стала настаивать, чтобы Оберон тут же признался, что сотворил с папочкой. Нина боялась, что папочка умер. Этот страх был самым главным в её жизни после гибели мамы. Больше этого Нина боялась только того, что умрёт сама, и то подобные опасения со временем и по мере того, как девочка кидалась от одной авантюры к другой, совсем стёрлись.
- Вы расскажите мне... о бале? - попросила Нина, не в силах молчать. Лучше уж думать о нарядах и этикете, чем о возможной гибели папы. Чашечка в её руках слегка задрожала, звонко ударяясь о блюдце, и девушка довольно резко опустила её. - Я ни разу не была на балах и почти ничего о них не слышала, - призналась она. - Мне не хотелось бы прийти и первым же появлением опозорить и себя, и свою семью.

Как и предполагала Нина, Оберон не остался равнодушным к её внешнему виду, и был вполне доволен, как обстановкой дома, в котором жили О'Ши, так и угощением, которое подготовила для него юная фейри. Благостное настроение Короля обещало лёгкие переговоры, и девушка постаралась улыбнуться, чтобы не испортить момента. При других обстоятельствах она приятно разрумянилась бы от комплимента, но сейчас ужас холодил кожу Нины, лишая обычных красок. Она боялась, и не знала, к кому можно обратиться за помощью в обстоятельствах, когда опасность и угрозу нёс не кто-то один, а сам Король, за которым стоял весь народ фейри.
Девушка всё же улыбнулась, но улыбка вышла неуверенной и неловкой. Она вздрогнула от прикосновения Оберона, поспешно убрала руку, как только он выпустил её пальцы, и снова схватилась за чашку, как за некое подобие щита. Несмотря на его слова, несмотря на то, что он никак не мог солгать, Нина не почувствовала полного облегчения только от того, что папочка был жив. Откровенно говоря, она не чувствовала никакого облегчения. Где-то за гранью ужаса и беспокойства вновь начал собираться горячий гнев. Уши Нины покраснели и она вскинула голову, заглядывая в лицо Короля, который так легко и радостно говорил о празднике. В этот момент он казался не просто подавляющим или великолепным, а по-настоящему красивым, как выглядят красивыми все, кто рассказывают то, что им действительно нравится.
"Какой нелепый разговор", - подумала Нина, отпивая из кружки большой глоток. Вкуса она не почувствовала. Чай показался ей только горячим и упрямым комком застревал в горле.
Она понимала, что нужно что-то сказать, но слова не шли. Мысли Нины пребывали в смятении. Она вспоминала всё, что слышала когда-либо о балах, представляя всю пышность и яркое великолепие, сопровождающее праздник. В ушах Нины стоял многоголосый гомон её фантазий: смех, музыка, пение. В детстве она очень хотела сыграть на таком мероприятии и спеть песню. Обязательно красивую и грустную балладу о несчастной любви, которая на несколько минут влюбит в неё весь зал. Нина всегда хотела, чтобы все её любили.
Она думала об отце, который внезапно оказался в темницах Аркадии, и понимала, что никогда не слышала о том, чтобы в Аркадии были темницы. Все - родители, знакомые, тётя и кузены - рассказывали ей об Аркадии только самое красивое. Очевидно, что темница под такое определение никак не подходила, но нигде кроме темницы, как полагала Нина, "под стражей" находиться было просто нельзя.
Однако самым непонятным оставалось то, каким образом отца угораздило попасть в такую ситуацию. Обычно он вёл себя настолько осторожно, что казался несколько трусоватым. Во всём, чтобы не касалось Марка или... Нины.
"Он там из-за меня", - поняла девушка, и теперь гневный румянец отразился на щеках. Нина поджала губы, крепко сжала чашку и попыталась справиться с собой. Следовало что-то сказать. Хоть что-нибудь! Если не про отца, то про бал, королеву и украшение, которым ей предстояло стать.
"Украшение", - тупо подумала Нина и разозлилась ещё сильнее. Слышалось в этих словах что-то пренебрежительное и высокомерное. Что-то, от чего отец, видимо, и хотел уберечь свою дочь, пряча от общества.
- Это очень... - Мило? Добро? Нет. Ни милым, ни добрым Король определённо не был. По крайней мере, не для Нины. - Любезно с вашей стороны, - собрав силы, холодно договорила девушка. Конечно, ей не составило труда сопоставить два события и сделать из них определённые выводы. Отец прятал её, и пропал перед тем, как Нину захотел проведать Король. Конечно, он пропал из-за неё! Но хуже всего в этой ситуации было то, что она хотела, чтобы отец куда-нибудь пропал. Хотела избежать разборок связанных с неожиданным треугольником между ней, папой и Марком. Хотела...
- Вы приходите ко мне домой, зовёте на бал, а потом заявляете, что мой папочка присутствовать не сможет, потому что некоторое время будет содержаться под стражей. Мне, наверное, стоит радоваться! Или гордиться! Или что?! - она отбросила кружку, разбивая тонкий фарфор о твёрдую поверхность деревянного стола. Отбросила нетерпеливо, с раздражением, как отбрасывают перчатки или сгоняют с колен царапающего кота.
"Если папу арестовали только за это, не могли ли по этой же причине  арестовать ещё кого-нибудь? Может, пока мы тут мило беседуем, у меня уже нет ни бабушки, ни дедушки, ни тёти. Может, этот дом уже опустел королевскими стараниями!" - Нину ужаснула подобная мысль. Она вскочила, обошла диванчик, словно бы возводя между собой и Королём какую-то преграду, и постаралась подумать спокойно. Выходило плохо.
- Почему он под стражей? - тихо спросила она. - Вы говорили, что это временно. Насколько временно?

Нина рассеянно улыбнулась. Даже сейчас она легко могла представить разговор отца с Обероном, и догадаться, что пошло не так. "Ценна", - мысленно повторила Нина, опуская взгляд, в котором в равной степени смешивалась улыбка и насмешка. Какая всё-таки разница между значением этого слова, когда его произносит отец, ища в нём извинения своей строгости, и когда к нему обращается Оберон. Для отца ценность Нины заключается в любви, которую он к ней испытывает. Говоря о том, что Нина ценна, папа говорит о своём беспокойстве и желании ей лучшего будущего. Когда же о её ценности говорит Оберон, слова неприятно колют и становятся клеткой.
Нина не испугалась его вспышки, не испугалась его нахмуренных бровей и жесткого приказного тона. Его гнев позволил ей успокоиться и почувствовать странное ощущение контроля над ситуацией. Нина не знала, как реагировать на такого гостя, не знала, что ему говорить и как себя с ним вести. Теперь, когда правда вскрылась, стало намного проще. Наверное, она не умела играть какие-то роли. В конце концов, ничему подобному её никогда не учили. Всё, что умела Нина, это оставаться спокойной в то время, когда другие находятся в волнении.
- Это качество называется импульсивностью, Ваше Величество. Говорят, оно свойственно молодым, - она улыбнулась. Для Нины, которая о Короле слышала только сказки, он был вечен. По сравнению с ним и она, и отец её, и бабушка, которую местные считали старой даже по меркам фейри, казались младенцами и юнцами. Однако сама Нина считала себя более спокойной в сравнении с папой, и услышать об их сходстве было неожиданно приятно и смешно. Она очень легко могла представить себе, как отец швыряет в Короля тортиком с не самыми вежливыми эпитетами.
Нина перевела дыхание. Король не ушёл, и не позвал стражу, а это означало, что у неё есть немного времени на то, чтобы как-то всё исправить.
- Я прошу прощения за свою вспышку, но не чувствую за неё вины. Позвольте мне объясниться. Это займёт некоторое время, но раз уж вы здесь и пьёте чай, то это ожидание не будет слишком утомительным, - девушка вновь посмотрела на Оберона прямым, любознательным и спокойным взглядом.
- Все эти не столь долгие годы моей жизни, я удивлялась, почему папочка не хочет меня представить двору. Мне казалось это странно и нелепо. Не могу сказать, что я уже тогда в детском возрасте понимала, что скрывать меня бесконечно нельзя, но я однозначно не понимала и причин. Тем не менее, мне ничего не стоило выполнить прихоть отца. Я всегда любила его, а теперь я, кажется, и начинаю понимать, - Нина взяла бумажные полотенца, оторвала парочку и подала их Королю, стёрла чай со стола и принялась аккуратно собирать осколки чашки, которая осталась ещё с тех времён, когда мама была жива. Вспомнив об этом, Нина немного загрустила. Она понимала, что вещи должны состариться и прийти в негодность быстрее, чем она забудет о матери. Понимала, что грустить над чашкой не имеет смысла. Но ей было жаль, что она её разбила.
- Ваше Величество, вам кажется, что наше поведение неадекватно, но это не так. Я люблю своего отца и беспокоюсь за него. Конечно, я буду ругаться и кричать, если у меня отбирать членов семьи по непонятным для меня причинам. Вам кажется это странным? Или вам странным кажется, что отец мой не хотел, чтобы я представлялась двору? - она вновь присела на диванчик напротив Короля и сложила руки на коленях. Комки нечистых салфеток остались на краю стола, но ей показалось неправильным убегать прямо сейчас с ними на кухню. Она боялась, что отступив сейчас, попробует бежать прекрасно зная, что бежать ей особо некуда и перед бегством нужно, как минимум, позаботиться о дальнейшем благополучии близких.
- Дело не в том, что вы делаете мне одолжение и ведёте себя с позиции любезного гостя, дело в том, что вы можете. Вы - Король - и имеете все основания требовать к себе почтительного отношения, но вы - Король, - Ваше Величество! Как бы мягко и любезно вы себя не вели, вы всё равно настаиваете на своём с позиции силы. За вашими плечами вся мощь нашего народа. А что есть у меня? - Нина сжала руки в кулаки. Они больше не дрожали, как не дрожал больше её голос. Она легко подбирала слова, которые, как полагала, не должны оскорбить Короля, но покажут ему другую невидимую сторону правды.
- Я скажу вам, что это страшно, когда к тебе в дом приходит кто-то настолько сильный, и единственный выбор, который за тобой остаётся, это сделать, как он хочет, притворившись, что тебе это нравится или всё же высказав своё недовольство. Когда понимаешь, что у тебя нет выбора, что от твоего слова или поступка зависит благополучие всей семьи, это нервирует и пугает. Я слабая, и всё, что могу позволить себе, это сказать, что вы поступаете нечестно. Но вы сильный, Оберон, у вас есть власть и вы можете позволить себе быть великодушным, спокойным, добрым.
Нина набрала в грудь побольше воздуха и решительно выдохнула.
- Я не отправлюсь в Аркадию, мой дом здесь. Все кого я люблю, кого знаю, кто мне дорог находятся или.. - она нахмурилась, вспомнив папу, - должны находиться здесь. Я не вещь, и моя ценность для вас или для всего света для  меня значения не имеет. Это моя жизнь, Ваше Величество, и всё что я хочу, это прожить её достаточно счастливо. Именно этого добивался мой отец. Он прятал меня, чтобы сохранить свободу, и, наверное, вспылил, когда осознал, что все его попытки тщетны. Не сердитесь на него. Он очень хороший и заботливый отец, талантливый врачеватель, кондитер, танцор, певец. Вы не можете... не должны запирать его на половину жизни, только за то, что он хотел защитить меня. Это неправильно.

Отредактировано Ann O'Shea (28-05-2017 06:35:27)

— Чудом, — эхом отозвалась Нина. Её часто называли Чудом, но чаще всё-таки Принцессой или Вишенкой. Принцессой или Вишенкой ей нравилось быть больше. В этих прозвищах таилось тепло дома, долгие вечера за ароматным чаем, вкусная папина выпечка и рассказы о местах, где она никогда не была. Слово «чудо» звучало для неё не вполне понятным приговором.
Нина знала, что её магия больше и сильнее, чем магия большинства фейри, и всё же она не была исключением, и не понимала, почему вокруг её персоны образовалась подобная шумиха. Если быть точнее и немного честнее с самой собой, она всеми силами старалась этого не понимать.
— Хорошо, — твёрдо произнесла Нина, понимая тщетность дальнейших усилий. Сейчас можно уступить. Триста лет — невыносимо долгий срок, дающий огромное количество возможностей. Если ей удастся сохранить видимость дружеских отношений, Оберон может забыть о своём оскорблении или хотя бы изменить саму суть приговора.
— Триста лет не такой большой срок для фейри. К тому же я слышала, что фейри в Аркадии могут жить до бесконечности долго. Я надеюсь, папочка не станет неприятным исключением, — последние слова не содержали в себе ни иронии, ни угрозы, хотя именно подобными словами обычно пользовались при переговорах. Вард был склонен к хандре, и большое количество неприятных для него событий вполне могло привести к нездоровой реакции. Нина хорошо это понимала, как понимала и то, что ей совершенно не повредит повидаться с ним. Однако Аркадия теперь пугала, создавая отдалённое впечатление ненасытного зверя, который хочет проглотить её со всеми детскими мечтами и желаниями.
Об Аркадии Нина слышала многое, несмотря на то, что любознательной девочке о родном, казалось бы, мире рассказывали мало. Её прятали, и это было бы значительно неудобней делать, если бы она не хотела прятаться. К сожалению, ни папочка, ни иные родственники недооценили её дар и её беспечность. Возможно, донеси они до неё всю важность пряток, она играла бы в эту игру дольше и охотней.
— Я поняла вас и принимаю ваше приглашение, однако хочу кое-что уточнить, — хотя пальцы Нины комкали подол юбки, её зелёные глаза смотрели на Короля спокойно и въедливо. Она всё ещё боялась, но делала это как будто для галочки, просто потому, что юной леди полагается бояться и трепетать. — Вы говорили, что я — ценна, что я — чудо, каким образом вы собираетесь воспользоваться столь ценным чудом? — спросила она, чувствуя, как горло её пересыхает от волнения.

Люди и нелюди, как заметила Нина, несмотря на все различия, в равной степени не любят, когда в них бросают неприкрытой правдой. По выражению лица Короля, юная фейри догадалась, что ему неприятно было услышать то, что она сказала, но этот факт не только не заставил её пожалеть о собственных словах, но и вызвал удовлетворение. Она не думала, что Оберон вдруг почувствует угрызение совести и оставит её вместе с папой в покое, но ей всё же понравилась возможность выразить своё неодобрение, выразить своё видение происходящего.
А вот реакция Оберона — та часть этой реакции, которая следовала за недовольством, — неприятно удивила девушку. Она не знала, чего именно боится и почему происходящее не должно ей нравиться. В большей степени напряжение Нины было связано с папочкой, которого похитили и посадили за решётку, а остальное — с ощущением клетки и отсутствием свободы выбора. Однако, если судить по словам Оберона, ничего страшного с ней произойти не должно было. И вместо облегчения Нина почувствовала что-то сродни острого разочарования. Она была готова сражаться до последнего, бороться с несправедливостью, с насилием, с Его Королевским Высокомерием, а в итоге выяснила только то, что папочка зря скрывал её все эти годы и зря отправился в камеру.
Поверить в это было не только немыслимо, но и неприятно, однако фейри, как знала Нина, не лгут. Они (мы) только недоговаривают правду.
— Это действительно звучит странно, — произнесла Нина, усилием воли разжимая пальцы и небрежным жестом разглаживая острые складки на помятой юбки. Взгляд её ярко-зелёных глаз опустился в колени. Разочарование, которое она испытывала, было сродни обиды, и обижалась она на Оберона и отца примерно в равной степени.
— Конечно, принимаю. Я же уже сказала об этом, — ровно произнесла Нина, несмотря на смятение собственных чувств, мысленно добавив: «Потому что у меня нет выбора. Потому что Вы не оставили мне выбора. Вы оба: ты — Величество, и ты — папочка. Вы оба, поиграв в свои взрослые мужские игры, оставили меня в качестве почётного приза. И я Вас за это никогда не прощу».
Нина вновь подняла взгляд и её зелёные глаза блестели от возмущения и обиды, которую, разумеется, она не могла выразить Оберону, и не станет выражать отцу. Осознание этой несправедливости делало её чувства только сильнее.
— Дружбы? — спросила Нина почти весело, в тон королевским словам. — Дружба — это замечательно! Возможно, у нас даже получится подружиться, Ваше Величество, лет через триста... или раньше, — она рассмеялась. Ничего не смогла с собой поделать.
— Что-то ещё? — уточнила Нина, когда приступ веселья, наконец, отпустил, и она стёрла выступившие на глаза слёзы. Вопрос этот можно было трактовать по-разному: приглашение на ещё одну чашку травяного чая, предложение ещё одного пирожного или вопрос о дополнительных условиях, которые, как ей казалось, обязательно должны быть.